Владимир Гриньков - Ментовские оборотни

– Зато ваш рассказ про слепого выглядит правдоподобно, – ухмылялся сержант. – И вообще приятно побеседовать с людьми, среди которых нет ни одного трезвого. В общем, задерживаю я вас всех. На трое суток. Для выяснения обстоятельств дела.

– Мы ж не виноваты! – коллективно ужаснулась толпа.

– Вот и разберемся! – сказал инспектор мягко.

Конечно, разберутся. За трое суток. Нормально так прокатились на автобусе. Как раз через трое суток все домой и доедут. Это все равно как в булочную в домашних тапочках за хлебушком выскочить на две минуты и через три дня прийти обратно. То-то родственники удивятся.

– Автобус для задержанных давайте! – командовал тем временем сержант. – Везем всех в отделение! Дактилоскопируем! Фотографируем! Допрашиваем и анализируем! Чтоб по закону все и никакого произвола!

Последнюю фразу он демонстративно прокричал в сторону подъехавшего «Мерседеса» с синими милицейскими номерами. «Мерседес» был такой шикарный, что всем стало понятно – прибыло высокое милицейское начальство. Да и с чего бы это сержант вдруг вспомнил про законность и про права человека, да еще и честь отдавал подъехавшему авто с таким рвением, будто ему этой чести и вовсе не жалко было?

Распахнулась дверца «Мерседеса», и я вышел из машины – красивый, молодой и в генеральской форме. Но только на мне еще были черные очки и по асфальту я постукивал тросточкой. Всеобщий шок. Понимали, что так не бывает. Подвох какой-то.

– Колодин? – неуверенно сказал толстяк с писклявым голосом.

– Молодец! – оценил я и снял очки. – Вам за догадливость – специальный приз от нашей передачи.

– Очки? – спросил толстяк.

– Нет.

– Месячный проездной на автобус? – засмеялся неуверенно толстяк.

– Уже теплее. Мы дарим вам двухнедельный автобусный тур по Европе!

Все засмеялись. Уф-ф-ф! Ну вот и славненько! Тут ведь главное – вовремя обстановку разрядить. А иначе мы имеем три десятка разгневанных пассажиров и большой скандал.

Рабочие торопливо освобождали проезжую часть дороги от останков разбитых строительных вагончиков.

– Хорошее, кстати, место для съемок, – говорил Илья Демин, у которого ничто и никогда не пропадало впустую. – Тут еще можно снимать и снимать. Дорога перекрывается на раз, потому есть пути объезда. Жилые дома на некотором удалении, так что зеваки не очень досаждают.

Он, как рачительный хозяин, все примечал и складывал в копилку своей памяти.

– А знаешь, жалко, что «подставы» мы снимать теперь не будем, – сказал он неожиданно.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Ну, после того случая, – сказал он. – Помнишь?

Я кивнул. Конечно, помню. Двух наших артистов застрелил на дороге киллер.

– То есть ты, конечно, не захочешь, – сказал Демин как о чем-то само собой разумеющемся.

Только теперь я догадался, что это он меня проверяет. Прощупывает, а не соглашусь ли я отснять еще одну «подставу».

– Ты не юли! – сказал я. – Чего ты хочешь?

– Я бы снял такой сюжетец про запас, – мечтательно произнес Демин.

Значит, все правильно я понял.

– Понимаешь, Женька, – продолжал он. – Потом ведь так уже не почудишь. Когда у всех страховки будут, в смысле. Ну вот вляпался он в подстроенную тобой аварию – и что? Он же ничего не боится! – сказал Демин с явным осуждением. – Все застраховано, и за него заплатят! И выходит он из своей машины спокойный, как слон. Как на Западе, знаешь – улыбнулись друг другу, обменялись визитками и разъехались, – досадовал Илья. – Получается, со всех сторон он защищен. И розыгрыш с подставой уже устраивать бессмысленно.

– Ну почему же? – пожал я плечами. – У нас не Запад, слава богу. У нас и застрахованного можно так пронять, что он не будет знать, куда деваться.

– Ты знаешь способ? – недоверчиво осведомился Демин.

– Пока нет. Но что-нибудь придумаю, – пробормотал я, наблюдая за тем, как направляется в нашу сторону Светлана.

Она была не похожа на саму себя. Серая невзрачная тень прежней Светки. Так выглядят люди, у которых все очень плохо.

Демин проследил за моим взглядом, тоже увидел Светлану и вздохнул.

– Пропадает девка! – сказал он.

Я был с ним согласен.

Светлана дошла до нас и попыталась натянуть на лицо улыбку. Лучше бы она этого не делала. Больно смотреть на человека. Казалось, что она не улыбается, а плачет.

– Какие планы на сегодня, Женька? – спросила она у меня неестественно беззаботным голосом, который никак не вязался с ее убитым видом.