Владимир Гриньков - Турецкий транзит

– Я тебе позвоню, Полина, – сказал он.

– Может быть, поднимешься ко мне? – предложила девушка.

Только тут, кажется, Прокопов обнаружил присутствие Хеджи. И глянул так, что Хеджи окончательно утвердился в своем желании уехать.

– Нет, я поеду все-таки, пожалуй, – пробормотал он.

Газанул и уехал.

– Я жутко переволновался, – признался Прокопов. – Слушай, может быть, я все-таки дам тебе охрану?

Таня поморщилась.

– Ну хорошо, как знаешь, – вздохнул Прокопов.

– У тебя новая машина, – сказала Татьяна, чтобы перевести разговор на другую тему.

– Ей уже год, – отмахнулся Прокопов. – Просто ты ее еще не видела.

– Ты любишь машины.

Ему почудилась ревность в ее словах, и он поспешил сказать:

– Я люблю тебя, Полина.

Ее сердце сжалось.

– Почему? – спросила она. – Потому что я твоя дочь?

– Потому что ты моя любимая дочь, – сделал Прокопов упор на слове «любимая».

– Но Миху ведь ты тоже любишь.

– Миху не так.

– Потому что мальчик?

– Потому что его мать я не любил. А твою любил. В этом разница.

– Получается, что не всех своих детей ты любишь одинаково?

– Сейчас, когда не стало Маши, ты моя самая большая любовь, Полина.

Она подумала о том, что ему обязательно надо сказать о своем отъезде. Потому что, если она исчезнет, не предупредив, он поднимет тревогу и всех поставит на уши, и неизвестно еще, чем все закончится.

Удобный момент, как ей казалось, представился во время ужина в ресторане. Прокопов сказал ей что-то невпопад, своей неуклюжестью напомнив ей о ее проблемах с памятью, испугался собственной бестактности, смешался, и она поняла, что сейчас самое время использовать эту ситуацию себе на пользу.

Легко коснулась прокоповской руки, улыбнулась ему всепрощающе и сказала:

– Да, это так, я не все помню. Главное, что я сама это понимаю и хочу что-то изменить.

– Знаешь, наверное, надо бы все-таки обратиться к врачам, – произнес Прокопов. – Пускай тебя посмотрят.

– У меня есть на примете специалист. Я хочу попробовать. Ты не возражаешь?

– Здесь, в Москве?

– Нет, – ответила она после паузы.

– А где?

– Неважно, – неуверенно произнесла она.

– Наверное, знахарь какой-нибудь?

А почему бы, собственно, и нет?

– Да.

Хотя она, конечно, рисковала. Но обошлось.

– Среди них тоже разные бывают, – сказал Прокопов. – Много шарлатанов, но, если повезет и попадешь на настоящего… Я сам с таким общался. Начались боли в спине. Обычные врачи: уколы, мази. Толку – ноль. Я деньги им плачу, чтобы на ноги поставили. Стараются, я вижу. А результата нет. А когда болит – на все готов. Мне подсказали: знахарь. Ну знахарь, я к нему. И что ты думаешь? Где те боли? Уже два года, как я про них не помню.

Она слушала не перебивая. Пускай выговорится, за это время в его голове уляжется все, что она ему только что сказала. Свыкнется, и можно будет не бояться, что зародятся подозрения.

– Но тут, как я понимаю, гарантии нет никакой, – сказал Прокопов.

– Про него хорошее рассказывают, – произнесла она мягко. – Да и чем мы рискуем, в конце концов? Только деньгами.

Получалось, что ничем.

– Далеко? – спросил Прокопов.

– Нет. Близко. Под Москвой. Но я какое-то время буду не дома жить, а там. Такое условие. Чтобы все время на глазах у знахаря.

– Я дам тебе своего мальчика…

– Не надо мне телохранителей! – резко сказала она, уже готовая к чему-то подобному со стороны Прокопова.

– Ты его будешь видеть, только когда понадобится. В магазин, к примеру, или другие какие дела. Типа адъютанта.

– Не надо… типа…

– Ну хорошо, – сдался Прокопов. – Когда ты собираешься поехать?

– Завтра.

– Надолго?

– Не знаю. Я позвоню тебе.

Она вспомнила про янычар, о которых ей рассказывал Хеджи. Турки забирали мальчиков из семей, и дальше уже жизнь у мальчиков была совсем другая. В той, прежней, жизни у этих детей были мама с папой, были братья, сестры, был привычный им уклад. В новой действительности была муштра и тяготы жизни человека, не принадлежащего себе, там вместо отца был султан и была новая судьба. Они взрослели, эти дети, и уже не помнили ни своих родных, ни своего прошлого. Они, наверное, даже не подозревали о том, что их жизнь могла сложиться как-нибудь иначе. Не знать своих истинных родителей и не подозревать, что судьба могла быть другой. Проклятие янычар. И она, получается, тоже янычар.

Ранним утром она купила билет на самолет и улетела в Стамбул десятичасовым аэрофлотовским рейсом. Прилетев в аэропорт Ататюрка, взяла такси и поехала в Лялели.