Владимир Гриньков - Турецкий транзит

– Ты сидел в тюрьме, – сказала Полина.

Свеча дрогнула в прокоповских руках.

– За что? – спросила Полина.

– За глупость.

Прокопов поставил свечу на стол. А другие свечи даже не попытался зажечь. И было видно, какое скверное у него сделалось настроение.

Полина испытала раскаяние.

– Прости меня, – сказала она. – Давай не будем вспоминать прошлое?

– И ты меня прости, – попросил Прокопов. – За то, что так сложилось. За то, что все эти годы прожила без отца. Без меня. Я виноват перед тобой и перед Машей. Так получилось.

На следующий день Прокопов встретил в аэропорту прилетевших с Кипра тетю Галю и Миху. Тетю Галю он невнимательно поцеловал, сыну попенял за небрежность в одежде, но это тоже было сделано как бы мимоходом, и тетя Галя легко догадалась, в чем причина.

– Как Полина? – спросила она.

Прокопов замешкался с ответом.

– Дружбы нет? – сказала тетя Галя понимающе. – С тобою в контрах, как тогда на Кипре?

– Наоборот, мы дружим.

– Неужели? – приятно удивилась тетя Галя.

– Но я никак не могу понять, – признался Прокопов. – Она старается забыть про все наши прежние дела и неприятности? Или она про них не помнит?

– Ты что такое говоришь?

– У нее травма головы. И какие-то провалы в памяти. Что-то помнит, что-то нет. И я порой теряюсь. Не знаю, о чем могу с ней говорить, а о чем лучше промолчать.

– Саша! Надо себя вести так, будто в прежней жизни у вас с ней было все нормально, – решительно сказала многоопытная тетя Галя. – Если девочка только делает вид, что не помнит всех этих ваших передряг, – тут надо ей подыграть. А если она действительно не помнит – тем более незачем напоминать. Она где сейчас? У себя?

– У меня. Я объяснил ей, что мне в их квартиру заявляться – выше моих сил.

– Ну вот! – сказала с чувством тетя Галя. – Ну это-то зачем? Зачем ей лишний раз напоминать про Звонарева и про эти несчастья?

Полина встретила гостей так, как накануне встретила Прокопова. В ее облике была кротость, а во взгляде угадывалось напряжение.

– Полиночка! – пропела тетя Галя.

Она излучала доброжелательность и оптимизм. Обняла девушку крепко, демонстрируя свою к ней приязнь.

– Как ты, родная?

– Нормально, – ответила Полина и улыбнулась неуверенно.

– Выглядишь не очень, – не стала кривить душой тетя Галя. – Но мы тебе хорошее настроение вернем.

Протянула было руку, чтобы потрепать Полину по волосам, но ее перехватил Прокопов.

– Там болит, – пробормотал он, досадуя на сестру за то, что она забыла.

Ведь он предупреждал ее про рану на голове Полины, пока ехали из аэропорта домой.

Тут Миха наконец приблизился. До сих пор топтался в сторонке, дожидаясь, пока взрослые исполнят все формальности. Но очень волновался, поскольку соскучился по Полине.

– Здравствуй, Полина, – сказал он и смутился. – Это тебе.

Извлек из-за спины небольшую картину в рамке, протянул Полине. На картине было синее море и корабль под алыми парусами.

– Спасибо, – сказала Полина.

Возникла неловкая пауза.

– Зовите в дом! – прервала общее молчание тетя Галя. – Мы все-таки с дороги!

Прошли в квартиру.

Полина быстрым равнодушным жестом оставила подаренную Михой картину на столе, мимо которого она проходила.

Миха обмер.

– Дай-ка я рассмотрю тебя получше! – сказала Полине тетя Галя.

Взяла девушку за руки, закружила, засмеялась:

– Боже, как я тебе рада, Полиночка моя!

Привлекла к себе, обняла крепко.

– И я тоже рада, – сказала Полина.

Тетя Галя не видела ее глаза в это мгновение. И Прокопов тоже не видел. А Миха видел. И он испугался по-детски сильно, как могут пугаться только дети.

– Может, кофе выпьем? – предложила тетя Галя.

– Я приготовлю! – вызвалась Полина.

– Я тебе помогу.

– Нет, я сама! – упрямилась Полина.

– Ну хорошо, девочка моя, – не стала перечить ей тетя Галя.

Полина скрылась в недрах огромной прокоповской квартиры. Миха смотрел ей вслед испуганным взглядом.

– Это не Полина! – произнес свистящим шепотом.

– А кто же это? – невесело улыбнулась тетя Галя, не уловившая состояния, в котором пребывал мальчишка.

– Я не знаю, – сказал Миха. – Но это не Полина. Это кто-то другой.

Кемаль пришел в гостиницу поздним вечером.

– Здравствуй, Таня, – сказал он и переступил через порог номера.

Он был наряден: блестящие кожаные туфли с острыми носами, безупречные стрелки черных брюк с отворотами и рубашка в крупных легкомысленных цветах.