Валерий Гриньков - Баксы для Магистра

Оглоедов тем временем ломать притомился. Да и бессмысленность дальнейших действий его, наверное, удручала, потому что в любом деле важно видеть результат. Вот ударил, допустим – вмятина. Еще раз ударил – выставил стекло. А ежели ты лупишь по машине, а новых вмятин не видно, потому что вся машина уже одна сплошная вмятина – тут у кого хочешь руки опустятся.

– Бери! – предложил Оглоедов с великодушием монголо-татарского захватчика, только что превратившего город в руины. – Дарю!

Хорош подарок. Толпа сочувствующе зароптала. Оглоедов глянул строго. Толпа смолкла и отступила.

– Андрюха! – с чувством сказал Кирилл. – Ты понимаешь, какая чепуха приключилась…

Он обнял своего непутевого родственника. Фирсов беззвучно плакал у него на плече.

– Переборщили мы малость, – каялся Кирилл. – Ты уж прости. Но ты и сам виноват, если разобраться…

Фирсов никак не мог взять в толк, о чем речь, и потому молчал.

– Просто я узнал про все про это, – вещал Кирилл. – Про розыгрыш, в смысле…

Тут Фирсов отлепился от родственника и пытливо заглянул ему в глаза. Кирилл смешался.

– В общем, решили не меня разыгрывать, а тебя, – сообщил он упавшим голосом.

Сделалось тихо, как перед грозой. Фирсов обернулся и посмотрел на меня. Я не первый сюжет снимаю, я в курсе. Я отступил, но и это бы меня не спасло, если бы не Оглоедов. С кровожадным воплем Фирсов прыгнул на меня и разорвал бы на части, безусловно. Если бы Оглоедов не перехватил его прямо в полете.

– Убью! – угрожал мне уголовно наказуемым деянием Фирсов. – Отбивную сделаю!

Он рвался, пытаясь до меня дотянуться, но молодчага Оглоедов крепко его держал. Вполне возможно, что в этой ситуации я Оглоедову был просто-напросто жизнью обязан.

Сквозь толпу, громко сигналя, пробивался какой-то автомобиль. Все думали, что милицейский, и расступались. На самом деле к органам правопорядка это авто не имело никакого отношения. Тут дело вот в чем. Мы обычно стараемся не портить и не уничтожать вещи, принадлежащие героям снимаемых нами сюжетов. И фирсовскую машину мы не тронули бы и пальцем, если бы в процессе подготовки к съемкам жена Фирсова случайно не обмолвилась о том, что супруг ее уже намучился с этой развалиной и хотел бы поменять ее на что-нибудь поновее, да денег на покупку нет. Вот тут мы и решили отступить от принципов. Фирсовскую машину раскурочили для пущего эффекта, а ему подарили новую.

Машина продралась наконец сквозь толпу. Бока сверкали, крыша блестела, сигналы аварийной остановки красиво подмигивали. На переднем сиденье рядом с водителем сидела жена Фирсова. Ей нравилось. Я уже нисколько не сомневался в том, что она очень быстро сможет его убедить – все было сделано правильно, потому что честно заработанная переживаниями Фирсова машина того стоит.

– Многоуважаемый Андрей Андреевич! – сказал я Фирсову. – Позвольте поблагодарить вас за участие в съемке очередного выпуска нашей программы и преподнести вам в подарок этот вот автомобиль!

– Мне?! – обмер Фирсов.

Оглоедов его отпустил. Фирсов даже не сделал попытки напасть на меня. Я понял, что уже прощен и буду жить.

– А что? – спросили из толпы. – За участие в программе дают автомобиль?

– Случается, – подтвердил я.

– А как бы поучаствовать? – заволновались самые нестойкие.

Фирсов смотрел на них ошарашенно.

– Да вы чего! – попенял он людям растерянно. – Ведь нервов сколько! Я чуть не спятил, честное слово!

– А хоть бы и спятил, – был ему ответ. – Псих, зато с машиной. Не так уж плохо.

А Светлана боялась, что наша программа может умереть. Не умрет. Она бессмертна.

Я был в офисе, когда мне позвонила Светлана.

– Колодин! – сказала она. – Ты сейчас телевизор смотришь? Нет? А зря. Там очень интересно показывают. Включи. Тебе понравится.

Я включил, перебрал один за другим каналы и наткнулся на Мишу Каратаева. Миша красиво стоял в кадре, вполоборота к камере, а у него за спиной я видел знакомый мне дом – это был дом, в котором сейчас жила Просто Мария и где все мы побывали совсем недавно. Миша, судя по сделанному им репортажу, наведался туда повторно и отснял горячий и чертовски рейтинговый, по его представлениям, материал о подпольной миллионерше, проживающей в рязанской глубинке.

– Сволочь! – оценил я Мишину пронырливость, одновременно слепо шаря рукой в поисках телефонной трубки.

Я взгляда не мог от Каратаева оторвать. Давненько мне не доводилось видеть человека, который что-либо сделал так не хорошо и так не вовремя.