Максим Шахов - В прицеле – Олимпиада

Бум! Последовал мягкий, но звучный удар тяжелого предмета о гулкий помост.

— Данке бардзо! А не угодно получить «о-сото-гари» — отхватик?

Послышалась громкая возня, затем восклицание:

— Отвечаю «о-сото-гаэси»!

Голос был уверенным, чуть хрипловатым и хорошо знакомым. Его можно было часто слышать с экрана телевизора.

Раздался шум, изобличающий падение как минимум двух тел. За ним последовал негромкий смех довольного человека.

— Будем считать — «хикивака», ничья! — предложил голос, хорошо знакомый россиянам.

— А если удушающий в стойке? За одноименные отвороты? — Старостин узнал в говорившем Поручика.

Вице-адмирал, конечно, не мог ждать, пока тот примется душить премьер-министра и экс-президента страны одноименными отворотами. Впрочем, разноименными тоже. И вошел в зал.

Пол помещения покрывали зеленые прямоугольники борцовского ковра-татами, образуя квадрат десять на десять метров. Посреди квадрата пыхтели двое в белых рубчатых дзюдоистских кимоно с черными поясами, вцепившись друг другу в отвороты курток.

Тот, что помоложе, как будто и в самом деле собирался задушить того, что постарше. Но это оказалось непросто. Тот вывернулся, перехватил своего более молодого противника за рукав и потянул на бросок. Но дзюдо не самбо. В его руках осталась только куртка, а ее обладатель сосиской выскользнул из своей оболочки.

— Согласен на ничью, — сообщил молодой.

Старостин кивнул на него Ковригову:

— Вот это Поручик. Который командиров и начальников фильтрует и в строгости держит. Я тебе про него говорил.

— А как он относится к главам государства и правительства? — с заметным беспокойством поинтересовался Ковригов.

— Не волнуйся, — утешил его Старостин. — Их он любит. Прямо души не чает. Да ты сам посмотри.

И в самом деле, Поручик хоть и попытался только что на их глазах, прямо в стойке, задушить премьер-министра страны Правдина, теперь обращался с ним весьма бережно и дружелюбно. Глава правительства платил ему тем же.

— Молодец! — радостно сказал Правдин. — Давно я так не потел. Ладно, пошли, сполоснемся.

Ковригов сунулся было к премьер-министру:

— Василий Васильевич! А мы вас…

Но тот только отмахнулся:

— Потом.

И направился следом за Поручиком в душ. Помещение было оборудовано двумя рядами кабинок. Недавние противники и тут заняли кабинки напротив друг друга.

— Ну что, поиграем в контрастные процедуры? — предложил Правдин.

Голицын кивнул. Они с друзьями часто так развлекались после тренировки. Для этого использовались две душевые кабины — лучше одна напротив другой, как сейчас. Сначала оба соревнующихся включали теплую воду. Постояв под ней некоторое время, один немного прибавлял горячей воды, а другой — холодной. И менялись кабинками. Потом тот, что был в горячей, делал ее еще немного горячее, а тот, что в прохладной, — немного холоднее. И снова менялись местами. Спустя несколько минут из одного душа лился едва ли не кипяток, а из другого — ледяной водопад. Проигрывал тот, кто не выдерживал первым.

Помывка сопровождалась громкими восклицаниями. Вспоминали тренеров.

— А ты Михалыча застал? — спрашивал Правдин.

— Из московского «Динамо»? А как же! Молоток был старик, — соглашался Поручик.

— Еще до московской Олимпиады, — вспоминал Правдин, — из Западной Германии два фирменных татами привезли для чемпионата Союза в Киеве. Так Михалыч их перехватил и у себя в зале постелил. Заныкал. Мы когда из Ленинграда в Москву приезжали, всегда на «Динамо» тренировались.

Поручик тоже предался воспоминаниям:

— А еще про Михалыча говорили, что на соревнованиях он привозит своих борцов за пять минут до конца взвешивания, за минуту до схватки начинает их обучать передней подножке, а во время схватки все время норовит выбежать на татами и проделать ее сам.

— Точно! — рассмеялся премьер. — А ты давно его не видел? Он сейчас в Красной Поляне банный комплекс строит для спортсменов. Там у него и финская сауна, и японская офуро, и русская баня, и турецкая…

Тут Ковригов не удержался, постучал в дверь душевой и сунул голову.

— Василий Васильевич, а мы вас обыскались! — осторожно напомнил он о своем существовании.

От кабинки с горячей водой валил пар, от холодной — чуть не ледышки разлетались. Но Правдин и Поручик, казалось, испытывали сущее райское блаженство. И ни один из них, похоже, не собирался уступать.

— Сейчас выходим. Ну что, снова хикивака? — послышался сквозь шум воды голос премьера.