Кирилл Казанцев - На всякого блатного найдется пуля

Степан посмотрел на кастрюлю с борщом и пожалел, что Татьяны не было рядом. Она, верно, в этот момент развлекала своего мужа, вернувшегося из важной командировки.

Чтобы как-то поднять себе настроение, Степан сложил тарелки с разогретой едой на поднос и перешел в гостиную на диван поближе к телевизору. Однако поднять настроение ему не удалось. По всем каналам гнали сплошную чернуху. В новостях одни убийства, катастрофы, коррупция и падение биржевых индексов. Какой-то чиновник присвоил деньги, выделенные на строительство школ в районах области, а школы построил буквально из мусора и кирпича от разобранных бруцеллезных коровников. Еще одна чиновница была поймана чуть ли не с мешком взяток, полученных от отчаявшихся родителей, которым обещала устроить их чад в детские сады. Выругавшись, Степан выключил телевизор, нашел на полке диск со старыми советскими комедиями, поставил в DVD-плеер и только после этого смог нормально поесть. Затем его взгляд упал на кипу бумаг, пылившихся на тумбочке, и Степан снова помрачнел, вспомнив, что еще не закончены мытарства с оформлением налоговых льгот и выплат, причитающихся ему как участнику боевых действий. Чиновники в упор его не видели, старались заморочить голову, отделаться отписками. Степан чувствовал, что еще немного, и доведут они его до греха. Тогда – только держись. В такие минуты он и сам себя боялся…

Он вспомнил про схрон с оружием, оставшийся от последней операции. Их группа обезвреживала террористов, которые собирались взорвать плотину на Волге. Асколов и не представлял раньше никогда, что боевые действия придется вести на улицах родного города. Но именно так и произошло. Степан должен был внедриться в группу. В теории все было просто. Он перехватил курьера с оружием, предназначенным террористам, и поехал на встречу вместо него. Парни из группы его страховали, но что-то пошло не так. Его вычислили. Встреча превратилась в бойню. Все террористы были убиты, а сам Степан получил тяжелое ранение в голову. Про схрон торговца оружием, что остался в лесополосе, он вспомнил лишь на гражданке, когда более-менее пришел в себя после ранения. Про него никто не знал. Степан долго ломал себе голову, как с ним быть, но в конце концов решил молчать. Могли ведь запросто подумать, что он собирался его присвоить, а потом, когда совесть замучила, признался. За такое могли и посадить. И схрон остался… Но в последнее время, особенно после визитов в кабинеты чиновников, Степан все чаще и чаще подумывал о схроне. Останавливал лишь здравый смысл. Взявшись за оружие, он все равно ничего не изменит, а себя погубит. В новостных программах не раз мелькали сюжеты об отчаявшихся людях, которые брались за оружие. Финал был всегда печальным. К тому же он точно не помнил, где этот схрон находится, так как ездил туда всего два раза с Эфенди, а тот возил его кругами да специально забалтывал. В дополнение к этому вход в схрон был заминирован, и чтобы войти, надо было открыть кодовый замок. Степан помнил лишь первые цифры комбинации. Можно было, конечно, попробовать взломать, но надо ли оно ему? Возможно, Эфенди уже навестил сейф без него и все оттуда вывез, оставив смертельную ловушку. Ведь его тогда так и не поймали. Связной главаря террористов словно в воду канул.

Лежа перед телевизором, Степан так и уснул, соскользнув в мир сладких грез, где он входил в здание администрации с пулеметом. Во сне испуганные чиновники быстро подписывали ему все бумаги, после чего он проводил с ними курс молодого бойца, заставлял отжиматься и подтягиваться… Затем сон резко изменился. Вот он шагал с отрядом пограничников по узкому ущелью. Наблюдающий крикнул: «Духи!» И начался ад. Стреляя из автомата, он карабкался по склону, отдавал приказы. Потом появились вертушки и накрыли все ущелье залпом реактивных снарядов…

Прыжок, и он снова в родном городе, идет по лесополосе к схрону с оружием. Внутренний голос запрещал ему приближаться к этому месту, но ноги сами несли тело к замаскированному входу. Он склонился, разгреб прелую листву, счистил с кодового замка землю, набрал комбинацию, и дверь открылась. Мозг отчаянно вопил – не входить! Только тело вновь не слушалось. Степан словно смотрел на свое тело со стороны. Руки сдвинули тяжелую крышку люка вбок. Он склонился над черным провалом, стараясь разглядеть, что в темноте, и в этот момент из тьмы выскочил Эфенди, точно черт из табакерки, схватил его и стащил вниз. Степан отчаянно сопротивлялся, но Эфенди был нечеловечески силен. Его ледяные пальцы впивались Степану в кожу, высасывая из тела тепло, глаза светились в темноте как гнилушки. Эфенди был мертв, давно мертв. Его одежда сгнила и превратилась в грязные лохмотья. Тело высохло, сморщилось, суставы скрипели при каждом движении. Судя по пулевому отверстию в груди, умер Эфенди не своей смертью. Вокруг пахло землей и тленом – запах могилы.