Кирилл Казанцев - На всякого блатного найдется пуля

В дверь кто-то позвонил. Степан встрепенулся и сел на диване, соображая, кто бы это мог быть.

Визитер оказался настойчивым, а трель дверного звонка стала протяжной и нескончаемой.

Пришлось вставать и идти открывать.

– Кто там? – спросил он из-за двери.

Открывать кому попало не следовало, даже если ты обладаешь навыками спецназовца и имеешь глубокие познания в оружии, взрывчатых веществах, а также владеешь почти всеми видами восточных единоборств. Против выстрела из дробовика с близкого расстояния все твои навыки ничего не стоят. Спасти может лишь быстрая реакция.

– Это Клим, – ответил из-за двери веселый голос. – Давай открывай! Или будешь держать на пороге?!

Степан узнал голос и глянул в дверной глазок. На лестничной клетке стоял высокий худощавый блондин с короткой стрижкой в наглаженном костюме. Это был майор милиции Клим Андреевич Гудков – старший оперуполномоченный убойного отдела городского УВД. Они много общались по работе, когда Степан работал следователем в том же УВД. Чем он был обязан подобному визиту? Друзьями они не были. Неужели по его душу?

Степан с бьющимся сердцем открыл дверь.

– Привет, – улыбнулся во весь рот Клим. За его спиной нарисовались двое оперативников из отдела и старший следователь следственного управления Алексей Горкер.

– Если хотите меня арестовать, то покажите бумаги, – пробормотал Степан, прикидывая, как действовать дальше. – В чем меня обвиняют?

– Да ладно тебе, мы же вместе работали, чего быкуешь? – обезоруживающе улыбнулся Гудков. – Тебе надо поехать с нами и кое-что уточнить. На тебя тут заявление написали, и надо разобраться.

– А чего вы всей толпой заявились? – недоверчиво поинтересовался Степан. В голове он перебирал варианты, кто бы мог написать на него заявление.

– Ну, я знаю, какой у тебя крутой нрав, а кроме того, нам сказали, что ты совершенно съехал с катушек, – пояснил опер, – вот и подстраховались. Не хотели, чтобы ты глупостей натворил.

– А кто это сказал, что я свихнулся? – хмуро уточнил Степан и предположил: – Это случайно не из электросетей? Так они сами на меня наехали.

– Вот поедем и разберемся, – уклончиво ответил Гудков.

– Ладно, – согласился Асколов, криво улыбаясь. – Можно мне одеться?

– Естественно, мы подождем, – кивнул Гудков и вошел в прихожую. За ним втиснулся опер Гена – детина исполинских габаритов.

– Я заехал в больницу и «снял» побои, вот справка. – Степан взял с тумбочки справку и протянул Гудкову. – Так что я тоже могу на них написать заявление.

– Значит, напишешь, – пробормотал Гудков, рассматривая справку. – Ладно, что мы все о работе да о работе… Как у тебя вообще, после увольнения из органов? Сейчас с работой туго.

– Нормально все, – ответил Степан, натягивая брюки.

– Нормально – это хорошо, – кивнул Гудков, прохаживаясь по коридору. Осматриваясь, он заглянул на кухню и заметил: – Живешь, прямо скажем, небогато.

– Ну, на меня деньги и в самом деле с неба не валятся, – буркнул Степан, заправив рубашку в брюки и поправляя складки. – Слушай, Клим, а нам обязательно куда-то ехать? Что, нельзя разрулить ситуацию на месте? Давай я с ними встречусь, поговорю… Думаю, они заберут свое заявление.

– Нет, – Гудков был непреклонен, – сейчас в управлении министерская комиссия, поэтому будем делать все по правилам. Да и дело надо закрыть как можно быстрее, иначе ты нам всю статистику испортишь. Мы тебя даже довезем с ветерком. Не придется самому топать завтра по повестке.

– Мужики, какие вы все-таки добрые и заботливые, – с иронией заметил Степан, направляясь в коридор.

– Что есть, то есть, – улыбнулся Гудков.

Надевая ботинки, Степан натолкнулся на тяжелый взгляд Гены, загородившего своим массивным телом дверь. В его мрачном лице не было ни намека на улыбку.

В душе у Степана зашевелились нехорошие предчувствия. Как можно беззаботнее он бросил оперу:

– Слушай, а давай повестку, и я завтра сам явлюсь.

– А давай без «давай». – Приветливая лживая улыбка соскочила с лица Гудкова. – Мы тебя сейчас отвезем в управление, запишем твои показания и отпустим. Не надо кочевряжиться. Я ведь стараюсь быть вежливым.

– Да я тоже, – хохотнул Степан.

У него внутри шла борьба. Что делать, поехать с ними или оказать сопротивление и сбежать? Если он поедет, его, возможно, не отпустят, будут держать в камере до суда, а потом – суд и срок. Поскольку тяжелых увечий он никому не наносил, есть вероятность отделаться условным сроком. Знакомый адвокат имелся. А сознаться в чем-то, чего он не совершал, они его не заставят. Раз в управлении комиссия, то и пытать сильно не посмеют. Второй путь предполагал оказать активное сопротивление работникам правоохранительных органов, что влекло за собой более тяжелые последствия, и условным сроком здесь и не пахло. Степан решил сдаться. Надев ботинки, он прошел в окружении оперов до милицейского «уазика».