Александр Жиров - Черный амулет

И одинокого парня в маске со страховочным фалом на телеантенне.

Конечно, полковник не имел в виду себя нынешнего, пятидесятишестилетнего. В спецназе, как в спорте. Непосредственное участие в операциях принимает молодежь…

Несчастье сплотило семью. Разумеется, Катя с Борисом не так остро воспринимали исчезновение бабушки с дедушкой в Васнецовке, но и они старались не возвращаться домой поздно.

Возродились давно позабытые семейные ужины. Елена Владимировна словно задалась целью поднять всем настроение с помощью кулинарии.

В эти черные сентябрьские дни по большой трехкомнатной квартире Кондратьевых плавали ароматы деликатесов.

Рецепты Елена Владимировна выбирала такие, чтобы пропадать на кухне весь день. Пока дочь с мужем на работе, а сын в институте. Стряпня в первую очередь нужна была ей самой.

Питание студентов во все времена отличалось скудностью. Особенно в трудное время реформ. Когда Катя втащила Кофи за собой в прихожую, молодой вождь закачался от запахов. Раздулись широкие ноздри.

— Сейчас умру, — простонал Кофи, — сейчас…

— Дурак, — шепнула ему на ухо девушка, — ты ж нашего мальчика безотцовщиной сделаешь!

Телевизор закончил выдавать очередную порцию войн, землетрясений, исламского терроризма, захвата и освобождения заложников, государственных переворотов. Загремела эстрадная музыка. Василий Константинович в раздражении вскочил и приглушил звук.

— Какая мерзость, — поморщился полковник. — У нас же была великая эстрада. Марк Бернес, Леонид Утесов, Ян Френкель, Эдита Пьеха, Марк Фрадкин…

А Зыкина? Где Людмила Зыкина?

Из кухни выглянула Елена Владимировна в фартуке. В одной руке половник, в другой — нож. Потная, красная. Глаза горят. Когда стряпня удается, от женщины все невзгоды отступают.

— Васенька, ну что ты так разошелся?

О вкусах не спорят. Не скрою, и мне эти приторные песенки не нравятся. И петь нынче толком не умеют. У каждого второго исполнителя — дефект речи. Ему к логопеду ходить, а он в телевизоре красуется. Но, Васенька, вспомни, что великий Маяковский сказал: раз звезды зажигают, значит, это кому-то нужно! Ой, заболтал ты меня, сейчас переварится…

Елена Владимировна спешно ретировалась, а Василий Константинович продолжил, словно слушал только что не жену, а ветер:

— Где сейчас Зыкина? Нет! Им подавай Алену Алину да Рому Жукова! Откуда имена такие взяли? Инфантилизм! Здоровые лбы! Им по тридцать лет, а они все еще Ромы, Тани, Фили! Да я в тридцать лет!.. Это же была ответственность! Это же была политика! Да моя рота!.. Сомали!

Эфиопия! Дагомея! Что мы вытворяли!

Нам же все прощали! Хотя я прекрасно знаю, кто стучал на меня в КГБ! Лучший друг Серега Иванов стучал! Ну и что? Все с рук сходило! А какие песни мы принимали на ротные радиостанции! Какие были песни! «Синий платочек», «Подмосковные вечера», «Бухенвальдский набат»…

Скупые мужские слезы застили глаза постаревшего десантника. Он приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и вернулся в кресло.

Кофи Догме приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и замер. «Дагомея! — эхом отозвалось в его голове. — Что мы вытворяли!.. Нам же все прощали!»

— А вот и мы, — сказала Катя, вымыв в ванной руки и входя в гостиную. — Фантомас, ну чего ты так разбушевался?

Она подошла к отцу и потерлась губами о седой висок.

— Кто это «мы»? — спросил Василий Константинович, успокаиваясь и тщательно скрывая дрожь в голосе.

— Кофи! — позвала дочь и пояснила: — Он руки моет. А Борьки еще нет?

В облаке пара из кухни вновь показалась Елена Владимировна. Как из бани.

— О, Катюша! Очень кстати. Марш за стол. Василий, тебя это тоже касается.

— Но Кофи, мама…

— Что Кофи?

— Здравствуйте, Елена Владимировна.

Здравствуйте, Василий Константинович, — сказал Кофи, входя в гостиную и виновато улыбаясь. — В русском языке труднее всего выговаривать отчества.

Кондратьев крепко пожал парню руку.

Ему нравился этот темнокожий. И оттого, что он тезка генерального секретаря ООН. И оттого, что не кичится своим высоким происхождением. И оттого, что, в отличие от большинства африканцев, не ленив.

Но главная причина заключалась в том, что парень напоминал о дерзкой молодости в элитных частях. О геройских днях, о повышениях по службе, об орденах и медалях. О времени, когда офицер Кондратьев был позарез нужен своей великой стране.

— Давай проходи, — сказал гостю хозяин. — Катюха — молодец, что тебя к ужину привела.