Юлия Латынина: Охота на изюбря

— Ментов будем звать? — спросил Брелер. Черяга дернул ртом. Генеральный директор Извольский, без сомнения, отнесся бы к истории о том, как аж два начальника службы безопасности не смогли придумать ничего лучшего, как позвать к себе на помощь москвичей, крайне отрицательно. Во-первых, Извольский презирал Москву в целом и московскую милицию в частности. Во-вторых, милиция наверняка запросит за содействие спонсорскую помощь, и Извольский встанет на уши: как так! Я не затем держу домашних поваров, чтобы еще и платить за обед в ресторации!

— Не будем, — сказал Черяга.

— Я бы один съездил разобрался, — безо всякого выражения сказал Брелер.

Черяга помолчал. На разборку полагается ездить старшему, — и коль скоро он, Денис Черяга оказался в Москве, так ему и полагается быть на разборке. Если поедет Брелер — непременно при следующей встрече Ахтарский хан насупит брови и осведомится: чего это, мол, Брелер за Дениса с бандитами разбирается. Конечно, Брелеру будет обидно. Мог получить галочку, а галочка досталась Черяге.

К тому же долголаптевских следовало проучить капитально. Без трупов, без подлянки, без ментов — но так, чтобы поджали хвосты и раз навсегда усвоили, чем Ахтарский меткомбинат отличается от торгового ларька. И кажется, Денис знал, как это сделать.

— Вместе поедем, — сказал Денис, — ты уж извини, но если я здесь, то вместе. Брелер коротко кивнул.

Отличительной чертой особнячка на улице Наметкина было полное отсутствие каких-либо опознавательных табличек на дверях кабинетов — при необыкновенном изобилии их снаружи. Двери почти всех комнат (считай, фирм) были распахнуты настежь, меж них бродили сотрудники, и на мамонтообразном ксероксе, стоявшем, к примеру, в АО "Весельный дом «Металлург», снимались копии контракта для фирмы «Интертрейд».

Дефицит табличек объяснялся, разумеется, не скупостью владельцев офиса, а правилами приличия. Дело в том, что в одной комнате нередко сидело по две-три фирмы (зарегистрированных, натурально, в самых разнообразных местах, от Бреста до Анадыря) или один и тот же сотрудник мог быть представителем совершенно разных структур. Если бы какой-нибудь дотошный фининспектор (не дай бог!) вздумал проверять многомиллионный контракт, заключенный, к примеру, между АО «Стальэкспорт» и АО «Феникс», то он обнаружил бы, что представитель «Стальэкспорта» сидит в правом углу комнаты 219 на втором этаже, а представитель «Феникса» — в левом углу этой же комнаты. Или, что того пуще, гендиректор «Стальэкспорта» является одновременно гендиректором «Феникса».

Поэтому, чтобы не вводить случайного посетителя во искушение и не добавлять ему лишней информации, могущей случайно запасть в голову при виде длинных и обстоятельных надписей на дверях, — табличек не было. Случайного визитера охрана брала под ручку и твердо влекла к любезной ему двери, а если посетитель жалобно просился в туалет, то охрана ждала его у дверей туалета и вела дальше. А свой человек и так знал, куда направить стопы.

Николай Заславский обитал на втором этаже особнячка, в отдельном кабинете с секретаршей. Стол с компьютером был заставлен аккуратными стопками документов высотой в полметра. Пластиковый шкаф был забит огромными папками с круглыми дырочками на корешке, и казалось, что документы сквозь эти дырочки подсматривают за людьми.

Сердце Черяги упало. Документы предстояло проверить на вторичную вшивость, — а вы никогда не пробовали проверять на вторичную вшивость документ, изначально состряпанный с упором, так сказать, на первичную вшивость — на то, чтобы обойти налоги и пошлины?

— Мы, на всякий случай, просигналили в Шереметьево, — сказал Брелер, — но если он решил уехать из страны, он не обязательно поедет через Шереметьево. Он может уехать на Украину и улететь из Киева…

— А ты думаешь, он уехал из страны? Брелер развел руками.

— А хрен его знает, — сказал хранитель московского офиса, — он мужик вроде бы приличный, в явном грехе не замечен. С другой стороны, кто у нас других не кидает? Как гласит известный плакат: «Кидняк — основа российского бизнеса».

Черяга едва заметно поднял брови. В ответе начальника таилась некая странность. Странность заключалась в том, что подобную сентенцию о Заславском мог бы изречь любой из его сослуживцев. Брелеру же, по чину, полагалось вместо сентенции извлечь папочку, в которой было бы подробно указано, с кем Коля Заславский разговаривает по телефону, какие блюда предпочитает, с кем спит и каким способом предпочитает это делать… Брелер, вероятно, это почувствовал и сказал извиняющимся тоном: