Юлия Латынина - Охота на изюбря

И тут же Черяга подскочил к нему с диким криком:

— Слава! Успокойся!

Дверь распахнулась, и в кабинет ввалился охранник. Охраннику представилось феерическое зрелище: посреди кабинета в обнимку катались его непосредственный начальник (сиречь Черяга) и начальник начальника, имевший статус охраняемого объекта (сиречь Извольский). При этом Черяга проигрывал, так как всего лишь пытался удержать противника, которому явно уступал в весе, а Извольский, рычавший, как пьяный барсук, все никак не мог встать на ноги из-за проклятой корзинки.

Исполнительный директор «АМК-инвеста» забился под стол и наблюдал оттуда за исходом схватки.

— Чего смотришь? Беги! — крикнул Черяга Неклясову.

Тот наконец очнулся. Быстро-быстро стал на коленки и прополз под столом. Встряхнулся около изумленного охранника, вылетел в предбанник, и порскнул вниз по лестнице.

Мало— помалу Извольский успокоился. Охранник с Черягой усадили его на стул, поднесли стакан с водичкой и утихомирили, как могли. Между тем на часах натикало уже одиннадцать -пора было ехать в «Атом-энерго» получать заслуженную награду.

Причина, по которой Вячеслав Извольский приезжал в Москву, была довольно необычная для российского директора — Извольский затеял строить собственную электростанцию.

Разумеется, ни один российский меткомбинат, даже не плати он налогов вовсе и располагайся рядом с портом и залежами руды, не мог бы в нынешнее время помышлять о строительстве с нулевого цикла. Но в том-то и дело, что о нулевом цикле речи не было: в ста километрах от завода, там, где степь уже окончательно переходила в светлую тайгу, стоял городок Белое Поле, а в нем — две очереди заброшенной в 1993 году АЭС. Стоимость достройки составляла приблизительно семьдесят миллионов долларов. В прошлом году она равнялась пятидесяти миллионам, а в будущем году добралась бы уже до ста.

Городок находился в ужасающем состоянии. Он был построен на ровном месте среди сосен и пихт и должен был быть образцовым социалистическим «городом будущего», с прямыми улицами, утопающими в зелени скверами и белоснежными домами. Строительство, впервые приостановившееся в 1985 году, после Чернобыля, окончательно заглохло в 1993-м. Два энергоблока, законченных на девяносто семь и на восемьдесят пять процентов, вставали из полувырубленного бора, и с каждым годом молодая поросль подбиралась к ним все ближе. Никакой другой работы, кроме строительства АЭС, в городке не было. Не было и никакого другого поселка ближе, чем на сорок километров. Специалисты по возведению и эксплуатации ядерных объектов занимались собирательством и охотой. Мало кто из них смог переехать в другие города — жилье в мертвом городе стоило триста-четыреста долларов, и купить на эти деньги даже собачью конуру в областном центре было невозможно.

Примерно треть от потребной ему энергии завод получал со своей собственной, не очень дешевой ТЭЦ. Остальную продавала ему местная энергосистема.

(Дело в том, что автор нынешней энергетической системы страны, г-н Дьяков, создавая ее, поделил все электростанции по принципу вершков и корешков. «Себе, в РАО „ЕЭС России“, я возьму что покруче — магистральные сети и гигантские дешевые ГРЭС и ГЭС с себестоимостью энергии 7-28 руб. МВт/час, а местным АОэнерго оставлю то, что останется, — допотопные живопыр-ки по 500-600 руб. МВт/час и низковольтные линии передач» — рассудил отец российской постперестроечной энергетики. Единственное, что при, этом не было учтено — это то, что непосредственно снабжает заводы электроэнергией не далекое РАО, а местные АОэнерго. Поэтому они категорически не заинтересованы в том, чтобы продавать заводу дешевую «чужую» энергию по 7 руб. МВт/час, и столь же категорически заинтересованы в том, чтобы продавать заводу «свою» энергию хоть по 600 рублей… А завод, в свою очередь, категорически не согласен с тем, чтобы платить 600 рублей за то, что могло бы стоить 7 рублей… Поэтому он либо не платит за энергию, либо платит за нее собственной продукцией по ценам, завышенным в несколько раз. По принципу: «Ах вы мне электроэнергию по 5 центов? А вот я вам за нее ватные штаны по 300 долларов!» То есть, к примеру, чтобы расплатиться, завод берет коробок спичек, оценивает его в миллион рублей и отдает энергосистеме. Все бы хорошо, но вот беда: потом приходит налоговая инспекция и начинает требовать налогов… с миллиона рублей. «Но это же был только коробок спичек!» — возражает завод. «Нас это не колышет. По балансу это миллион рублей», — отвечает инспекция.)