Юлия Латынина - Охота на изюбря

Тем не менее было всего пять минут первого, когда Черяга вошел в вестибюль «Лады» — одной из любимых точек Коваля, где у него на третьем этаже было что-то вроде неформального офиса.

Его почтительно провели в ресторан, где в пустынном и полутемном зале патриарх вкушал скромный ленч из сваренного вкрутую яичка. Черяга сел за покрытый скатертью стол напротив Коваля, а двое бычков застыли статуями по углам ресторана.

— Твой Лось упорол крутой косяк, — сказал Черяга.

— Я тебя слушаю, Денис Федорович.

— Я вчера спрашивал о Заславском?

— Ну.

— Заславский с Лосем делали свой гешефт на наших деньгах. Потом Заславский Лосю надоел, Лось его сунул в мешок и теперь просит у нас двести штук выкупа. Грузином прикидывается.

Коваль покачал головой.

— Как нехорошо, — сказал он, — а может, это и вправду грузины?

— Мы пленку в институт на анализ отдали, — спокойно соврал Черяга, — не грузины. Коваль покачал головой.

— Что я тебе скажу, Денис Федорыч, — развел руками Коваль, — каждый зарабатывает на хлеб как умеет. Если Лось получит за Заславского деньги — это будет его бизнес, если ты получишь Заславского без денег — это будет твой бизнес.

— Вы могли бы приказать Лосю, — сказал Черяга.

— Что ты говоришь, дорогой? Мой звеньевой взял себе человека. Что я должен сделать? Позвонить ему и сказать: «Ты поступил не правильно, людей красть нельзя»? А потом ко мне придет торговец с рынка и скажет: «Лось на меня наехал». Что я должен сделать? Позвонить Лосю и сказать «Как тебе не стыдно ставить людей на бабки»? А? Я кто? Я вор или учитель в воскресной школе?

Черяга молчал.

— Мы ведь тебе не ставили крышу, Денис Федорыч? Если бы ты пришел и сказал: «Я плачу вам за крышу, а вы украли моего бизнесмена». Вот тогда бы Лось офоршмачился. Но ты не платишь за «крышу». И тебя никто не просил платить за «крышу». И хотя тебя никто не просил, я пошел тебе навстречу. Я послал с тобой людей, я позволил тебе расспрашивать кого хочешь. Я тебя на Лося навел. Это Лось мне может позвонить и сказать: «Ты что делаешь? Ты меня фраеру сдал! Это как, по понятиям?»

Денис встал.

— Ну что ж, — сказал он Ковалю, — посмотрим, на чьей стороне будет удача.

О том, что Сляб категорически отказался платить за Заславского деньги, Денис, разумеется, говорить не стал. Незачем отягощать противника лишней информацией.

В фойе гостиницы было безлюдно и прохладно, лощеный швейцар открыл перед Черягой двери. Справа от двери на диване развалился Витя Камаз. Диван был большой, но Камаз помешался на нем не полностью

— Что, фраерок, — сказал Камаз, — не все на вертушке кататься?

Денис, не удостаивая бандита ответом, сбежал по ступеням вниз.

Черяга вернулся в офис около часа. Неформальная группа, созданная для того, чтобы разбираться с запуткой, заседала на втором этаже в кабинете Брелера.

О том, что деньги Сляб платить запретил, все уже знали. Нельзя сказать, чтобы решение было воспринято совсем уж без энтузиазма.

— Где шеф? — осведомился Черяга, увидев среди присутствующих молодого плечистого Вишнякова, того самого охранника, который оставался на месте аварии с Извольским.

— Не знаю.

— То есть как?

— Так не знаю, — агрессивно-виновато сказал Вишняков, — посадил эту девицу в свою машину и повез ее. Красивая баба, между прочим, если ее подстричь да одеть.

Денис нахмурился. Извольский относился к вопросу собственной безопасности примерно так же, как к правилам дорожного движения, то есть наплевательски.

На столе уже лежало досье Лося: служба безопасности пробила бандита и по линии РУОПа, и по другим каналам. Борис Гордон, опер 81-го отделения, отработал свой кусок хлеба с маслом на славу. Досье более или менее отвечало той краткой информации, которой уже располагал Денис.

Александр Лосев был человеком сколь небесталанным, столь и циничным, и это сочетание заставляло относиться к нему с двойной осторожностью. Он был настолько же опасней давешнего Вити Камаза, насколько живая и верткая гадюка опасней простодушного кирпича. Щуплый архангельский паренек занимал призовые места на состязаниях по биатлону, но ни разу не стал чемпионом. (Здесь Черяга ошибся.) Стрелял он безупречно, промахов вообще не знал, однако бегал медленнее прочих, возможно, потому, что категорически отказывался уродовать здоровье стероида-ми и прочей химией.

Его спортивная карьера кончилась внезапно, в 1992 году, когда в снаряжении его по возвращении из Норвегии нашли крутую контрабанду: не какое-нибудь заграничное шмотье, а двадцатиграммовый пакет с белым порошком, на поверку оказавшимся кокаином.