Юлий Дубов - Большая пайка

Однако по ночам ему начали мерещиться веснушчатые пальцы Ларри, спокойно лежащие на белой скатерти в «Метрополе», и Фрэнк не выдержал. Он позвонил в Москву, поднял друзей и попросил присматривать за Корецким. И вообще ежедневно сообщать ему, что происходит.

Когда Фрэнку передали, что Корецкий даже в сортир не выходит без охраны, что проверять его машину на предмет наличия подложенной взрывчатки ежедневно приезжают специально обученные люди из ФСБ, но вообще-то полковник жив и здоров, — он сильно возрадовался. Шло время, ничего не происходило, и Фрэнк начал потихоньку успокаиваться, лелея в душе надежду, что как-нибудь пронесет.

Эта надежда лопнула в один страшный миг, когда Фрэнка нашли по телефону в ресторане за обедом и он узнал, что Корецкого больше нет.

Холодея от ужаса, Фрэнк выслушал подробный рассказ. Судя по всему, Корецкий, как и очень многие бизнесмены, бандиты и политические деятели, боялся трех вещей. Бомбы, яда и пули. От бомбы его надежно прикрывала ежедневно проводимая проверка машины. Кроме того, проверялись подъезды к квартире и к офисам, где он имел обыкновение бывать. Имея спецталон и мигалки, полковник летал по Москве с такой скоростью, что никакое взрывное устройство, заложенное по пути следования, просто физически не могло бы сработать вовремя. А если бы какой-нибудь придурок и пошел на это, то вместо Корецкого положил бы не меньше десятка ни в чем не повинных россиян. Что касается яда, здесь тоже все было в порядке. Полковник не прикасался ни к одному письму, приходившему в его адрес, — конверты вскрывались секретаршами, которые и зачитывали Корецкому содержимое.

Он не брал в руки даже телефонную трубку — те же секретарши включали громкую связь и отключали ее по окончании разговора. Ел полковник только дома. На работе пил кофе, лично набирая воду в чайник из-под крана и насыпая порошок из приносимой и ежедневно уносимой с собой баночки.

Труднее всего было с защитой от снайперской пули, которая могла вылететь из любого окна. Но и здесь полковник оказался на уровне. Будучи от природы человеком невысоким, он нанял в свою личную охрану восемь широкоплечих верзил.

Передвигаясь вместе с ним по улице, верзилы создавали непреодолимую для прицельного огня преграду — спереди, сзади, с флангов и, что самое главное, сверху. Опять же, можно представить себе камикадзе, который, сидя где-нибудь на шестом этаже, начнет отрабатывать полученные деньги и откроет беглый огонь по передвигающейся внизу компактной группе. Однако предвидеть результат нетрудно.

Предположим даже, что одного-двоих удастся положить. Но сразу же после этого мишень придвинут в мертвую зону, к стенке, а уцелевшая охрана, обнажив стволы, возьмет стрелка в такие тиски, что через пять минут выход из них будет только на тот свет — по своей воле или по чужой, неважно.

Словом, система самозащиты, выстроенная полковником, с профессиональной точки зрения выглядела безупречно.

До той поры, пока она не была прорвана самым грубым и безжалостным образом.

В одно прекрасное утро полковник подъехал к своему офису на Сретенке, подождал, по обыкновению, пока выскочившая из джипов сопровождения охрана не возьмет его в кольцо, и преспокойно зашагал к входу в банк. В это время, без всяких видимых причин, от крыши здания отделилась установленная там горделивая эмблема Первого Народного банка, представлявшая собой фигуру землепашца с пачкой купюр в поднятой вверх правой руке и весившая никак не меньше полутора тонн.

Только один из охранников, почуявший невнятное движение воздушных масс, успел отскочить в сторону. Его придавила правая рука землепашца, шарахнув по голове бронзовыми купюрами так, что охранник пришел в себя только в институте Склифосовского. Всех остальных, включая охраняемого денно и нощно полковника, везти туда было бессмысленно. Сеятель накрыл компактную группу целиком.

Отдельные части тела полковника Корецкого, находившегося в центре падения фигуры, вдавило ударом в асфальт сантиметров на пятнадцать.

Фрэнк даже не мог вспомнить, как он добрался до виллы. Не то нанятая охрана домчала его за десять минут, не то подоспела полиция… Он очнулся только в своей постели, за зашторенными окнами, дрожа всем телом и обильно потея.

Ночью Эл Каноне спал отвратительно — ему снилось расплющенное тело идиота полковника, втравившего его в эту историю, а временами являлись картины памятного ужина в «Метрополе». Встречая взгляд немигающих желтых глаз, Фрэнк вздрагивал, просыпался и начинал неслышно шептать молитву.