Юлий Дубов - Большая пайка

Местная шпана, в мирные советские годы промышлявшая грабежами дачных участков и устрашающими пьяными набегами на населенные пункты с единственной целью — набить кому-нибудь морду и показать себя, — с началом борьбы за построение капитализма изменила свои стратегические установки. В лучших традициях юных тимуровцев бравые ребята появлялись на садовых участках ближе к завершению летнего сезона, находили председателя правления и предлагали ему свои услуги по охране территории.

— В месяц двадцатка с участка, — говорил предводитель, поигрывая пачкой «Мальборо» и с покровительственной ухмылкой поглядывая на корешей, картинно восседающих за забором на своих мопедах. — И никто чужой к вам не сунется.

Далеко не каждый председатель соглашался сразу. Первый, к которому они пришли, вообще попер их, пригрозив охотничьим ружьем. На следующую ночь у него пропала собака, а еще через день таинственным образом исчез и так и не был обнаружен окружавший участок забор из штакетника. Проснувшись поутру в чистом поле, председатель резко поумнел и пошел на переговоры.

— Теперь будет тридцатка в месяц, — сообщил предводитель. — Я всех своих уже распределил. Надо будет новых нанимать. А это большой расход. Понял?

Регулярно поступающая от садоводов дань создавала для «Тимуровцев» необходимый ресурс для безбедного и приятного существования. Но не более того. А хотелось больше. Поэтому возникновение в ближайшем соседстве любой коммерческой точки, нацеленной на добывание денег, воспринималось как праздник.

Понятно, что мощная автомобильная река, вливавшаяся за бетонный забор подмосковного филиала, не могла не заинтересовать бравых ребят. Через какое-то время охрана стала сообщать Донских, что у забора крутятся подозрительные пацаны на мотоциклах. Было замечено также, что несколько раз к воротам подъезжали «Жигули» с тонированными стеклами, из машины никто не выходил, и стояла она по часу, а то и по два. Обычно это происходило, когда шла разгрузка вагонов.

Возникало ощущение, что кто-то пытается подсчитать, сколько машин завозят в накопитель.

Лёня Донских, никогда с подобными ситуациями не сталкивавшийся, но увлекавшийся в молодости детективной литературой, распорядился зафиксировать номер, как только появятся таинственные «Жигули». Однако едва охранник вышел за ворота с бумажкой в руках, чтобы записать номер, как он был в считанные секунды исполосован велосипедными цепями и брошен в пыли. А «Жигули» мгновенно скрылись.

Обращение в милицию ничего не дало. Районный участковый, обслуживавший территорию, на которой вполне могли бы поместиться три-четыре европейских княжества, снял с изувеченного охранника показания, осмотрел накопитель, поинтересовался ценой на машины, присвистнул, выпил с Лёней водки и отбыл, пообещав принять меры. В Москве, когда Лёня рассказал об инциденте, на него спустили собак и потребовали, чтобы он свою колхозную охрану разогнал к чертовой матери и взял профессионалов. На худой конец — ментов.

Сделать это Лёня не успел. Посреди ночи Виктора разбудил телефонный звонок. Как сообщил начальник охраны центрального офиса, только что звонили из подмосковного филиала — там ЧП. Ларри уже едет в офис и просит Сысоева тоже прибыть в срочном порядке.

Выяснилось следующее. К вечеру у ворот филиала появились три мотоцикла и уже знакомые «Жигули», номерные знаки которых были тщательно заляпаны грязью.

Из «Жигулей» вышли два молодых парня и вежливо попросили проводить их к самому главному. Зайдя к Лёне в кабинет, они сообщили, что имеют деловое предложение и хотели бы провести беседу в присутствии главного бухгалтера.

Как рассказала бухгалтерша, молодые люди выложили на стол несколько листков бумаги, на которых довольно точно фиксировалось поступление автомобилей за последние три месяца, и сказали, что склад функционирует на контролируемой ими территории. То, что это не было с ними согласовано, они рассматривают как неуважение. Впрочем, нет ничего непоправимого, и молодые люди готовы забыть нанесенную им обиду, если будут предприняты определенные шаги. Стоимость обиды они определяют в двадцать машин. Этот вопрос не может обсуждаться, поскольку здесь затронута их репутация как деловых людей. Что касается остального, то, после расплаты за нанесенный моральный ущерб, деловые люди вполне удовлетворятся пятью машинами с каждой сотни, поступающей на склад. К тем четырем с лишним тысячам, которые уже поступили, это тоже относится. Взамен гости гарантируют свою помощь всяческое содействие и вечную дружбу. Конечно, здесь разговор коммерческий, плата за дружбу может выражаться пятью машинами с сотни, а может, к примеру, — тремя, никто не мешает поторговаться. Однако ниже трех машин с сотни они опуститься не могут, потому что это унизительно.