Александр Тамоников - Афганский гладиатор

– Да? Так бы и сказал, что тебе проблемы не нужны. А они...

Слова старшего лейтенанта прервал все тот же солдат-посыльный. Запыхавшись от бега, он обратился к Тимохину:

– Товарищ старший лейтенант, вас срочно вызывает в штаб командир батальона!

Тимохин кивнул солдату, повернулся к ротному:

– Придется идти! Да это и к лучшему! Так ты дождись, пузырь мы с тобой все же сегодня уговорим.

– Ты только без глупостей, Сань!

Старший лейтенант наигранно козырнул:

– Есть, товарищ капитан!

И хлопнул посыльного по плечу:

– Ну что, военный, пойдем?

– Так точно, товарищ старший лейтенант!

– За журнал сильно досталось?

– Да не сказать, чтобы очень. Думал, хуже будет!

– Ничего. Держи хвост пистолетом. И помни – дембель, он с каждой секундой все ближе! И время не остановить. Никому и никогда! Идем, брат по оружию!

Штаб рембата находился за трехэтажными казармами танкового полка, и Тимохину с посыльным понадобилось несколько минут, чтобы дойти до здания Управления войсковой части. На входе курил дежурный по батальону, товарищ Тимохина, командир взвода роты по ремонту бронетанковой техники лейтенант Шестаков, который носил по две маленькие звездочки на погонах уже пятый год. Это говорило о том, что службистом Шестаков был еще тем. При виде Тимохина лейтенант улыбнулся:

– Привет, Шура! Приятный сюрприз подкинул тебе наш Гломов. Лучше не придумаешь!

– И чего ты скалишься? Если мне менять тебя, то я могу задержать твою персону в штабе до полуночи. И обломится, тебе, Вадик, дискотека.

– Ну, во-первых, на такую подлянку ты не способен, а во-вторых, я тоже не пацан и за службу, как знаешь, особо не держусь. Положу пистолет в сейф, ключи на стол – и до свидания. Так что никакого облома не будет.

– Да ты у нас борзый! Но ладно, комбат у себя?

– У себя!

– Один?

– Не-а! С товарищем капитаном Гломовым!

– И как начальник штаба среагировал на мою запись в книге нарядов?

Шестаков рассмеялся:

– Этого, Шура, словами не опишешь. Но зацепил ты его хорошо. Лично я давно такого удовольствия в нарядах не получал, будучи свидетелем ознакомления Гломова с изменениями в составе наряда.

Тимохин достал сигарету. Шестаков посоветовал:

– Ты бы потом покурил! Сначала лучше отстреляться у комбата. Нетрудно догадаться, как ему подал твою выходку начальник штаба.

Старший лейтенант махнул рукой:

– Плевать! Подождут! Дай спички, мои кончились.

– Может, треху одолжить, а то, смотрю, обеднел?

– Рот прикрой! Это мой тебе совет!

– Понял! Держи!

Тимохин прикурил сигарету, сунул спички в свой карман. Лейтенант было воспротивился подобной экспроприации, но заместитель командира роты по ремонту автомобилей хлопнул друга по груди:

– Не дергайся. На треху ты себе сотню коробок купишь.

Лейтенант не обижался на Тимохина, искренне уважая этого независимого, умеющего держать себя достойно перед любым начальством и при любых обстоятельствах офицера.

– Это не я, это ты, Шура, борзый! Но хрен с ними, со спичками. Ты мне вот что скажи, будешь до конца от наряда отмазываться?

– Посмотрим!

– Если что, я на твоей стороне!

– Знаю!

Тимохин сделал пару затяжек и обернулся. В предбаннике показалась машинистка штаба Катя Назарова, довольно привлекательная женщина двадцати пяти лет. Холостячка. Каковой стала сравнительно недавно. Муженек ее бывший, прапорщик, получив распределение в ГСВГ – Группу советских войск в Германии, решил жену на Запад с собой не брать. Сумел в отпуске по семейным обстоятельствам оформить развод с Екатериной и свалить в Германию, оставив подругу жизни в богом забытом среднеазиатском гарнизоне. Как прапорщику удалось быстро провернуть брачную аферу, осталось тайной. Даже для особиста, не говоря уже о Кате, которая и стала неожиданно для всех, и в первую очередь для себя, холостой, разведенкой.

Она подошла к офицерам, поздоровалась с Тимохиным:

– Привет, Саня!

Достала сигарету, спросила:

– Кто даст прикурить даме?

Старший лейтенант чиркнул спичкой:

– Для тебя, Катя, все что угодно!

Женщина сощурила в меру подкрашенные глаза:

– Да? Тогда приходи вечером в гости! Посидим, шампанского выпьем. Ну, а потом я скажу тебе, что мне угодно!

И рассмеялась:

– Ну как, Саша? Придешь?

Вперед выступил Шестаков:

– Он, Катюша, не сможет! Видишь ли, в наряд заступает, меня меняет. А вот я, как сменюсь, весь к твоим услугам. Все розы возле штаба пехоты оборву и брошу к твоим ногам.