Александр Тамоников - Афганский гладиатор

Антонина Сергеевна подошла к сыну, обняла:

– Ну, ладно, ладно, успокойся. И потише, а то соседей разбудишь. Разве я против того, чтобы мой сын был счастлив? Какая мать против этого? Никакая. Вот и я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Сейчас ты ослеплен любовью, и это заметно. И это прекрасно, Саша. Любовь возвышает человека. Полюбил, живи с любимой. А что будет дальше, посмотрим. Не хотелось бы, конечно, чтоб снова оказался обманут, но, может, все сложится, и ты привезешь ко мне свою семью таким же счастливым, как сейчас. Я буду только рада.

Александр поцеловал мать:

– Ты у меня самая лучшая, самая мудрая.

– Перестань. Я обычная мать. А вот насчет развода, успеешь ли ты оформить его за отведенный срок?

– Должен успеть. Если Алевтина вдруг не решит поиздеваться и не станет ставить палки в колеса.

Антонина Сергеевна вздохнула:

– Наверное, я поступаю неверно, вмешиваясь в ваши с Аллой отношения, но, с другой стороны, где они, эти отношения? Поэтому помогу тебе.

Александр удивился:

– Поможешь? Чем?

– У моей знакомой дочь в районном суде работает. И не кем-нибудь, а народным судьей. Если по закону, то она, думаю, разведет вас и без согласия Аллы. Или по крайней мере рассмотрит твое заявление вне очереди, учитывая ограниченность твоего отпуска.

– Да? Ну, спасибо!

– Ладно, с личной жизнью худо-бедно разобрались. Теперь мне понятно, как ты живешь в отдаленном военном городке. И с кем живешь, о чем до этого молчал. Теперь ты мне о службе своей расскажи. Чем занимаешься, как ладишь с начальством, характер-то у тебя упрямый, своевольный, есть ли перспективы перебраться поближе к центру? Не грозит ли отправка в проклятый Афганистан? У нас на городском кладбище уже целый участок одинаковых черных мраморных обелисков. Участок тех, кого привозят из Афганистана. Идешь мимо, и сердце от боли сжимается. Молодежь под мрамором лежит. Ребята от 18 до 30 лет. Солдаты, офицеры. И участок этот растет!

Александр усадил мать на стул, сам устроился напротив.

– Давай помянем этих ребят!

Выпил третью рюмку и отставил бутылку:

– Все! Хватит!

Антонина Сергеевна удивленно взглянула на сына:

– Ты не переболел какой восточной болезнью?

– Нет, а что?

– То, что раньше бутылку за один заход выпивал, поэтому всегда держала в шкафу еще одну, а тут вроде как больше не хочешь пить. Это сказывается влияние Татьяны?

– Не знаю, что сказывается, по после знакомства с ней спиртное не то чтобы перестало существовать для меня, но уже потребности в нем я не испытываю.

– Уже лучше. Так ты ничего не сказал мне о своей службе.

– По службе все нормально, мама. Буквально на днях получил повышение, мне присвоено очередное воинское звание, так что теперь твой сын – капитан. Служба у нас в рембате мирная, Афганистан далеко. Живу все в той же квартире. С начальством не конфликтую, иначе звание не получил бы. В общем, обычная армейская бытовуха. Светит ли перевод ближе к дому? Не знаю. Это как командование решит. Но мне и в Кара-Тепе неплохо. Привык уже. Служить везде можно, даже в таком месте, как наш поселок.

Антонина Сергеевна улыбнулась:

– Еще бы, раз там даже невесты есть. Но все, все! Еще поговорим, время позднее, если надумал начать дела с утра делать, ложись спать. Идем, я постелю тебе в твоей комнате.

В шесть утра Александр был уже на ногах.

За окном по-прежнему лил дождь. Тимохин прошел в ванную. Увидел мать на кухне:

– А ты чего так рано встала?

– Да я и не спала почти. Не смогла уснуть.

– Надо было предупредить тебя о приезде.

– Не в этом дело! О тебе думала. Пыталась представить лицо той, что пленила сердце моего сына.

Тимохин хлопнул себя по лбу:

– Вот балбес, совсем забыл. У меня же с собой фотография Танюши и Оли, но сразу предупреждаю, в оригинале они смотрятся лучше!

– Давай фотографию, разберусь.

Александр достал из сумки фото. Передал его матери. Антонина Сергеевна довольно долго рассматривала изображение на фотографии. Затем сказала:

– А Татьяна ничего! Красивая. А вот глаза печальные даже перед объективом. Видимо, досталось в жизни девочке. Одной дочь воспитывать. А где ее бывший муж?

Тимохин ответил кратко:

– Его нет!

– Ну, нет так нет!

Она продолжала смотреть на фотографию:

– Знаешь, Саша, а она мне нравится. Есть в ее облике что-то такое, притягивающее, располагающее. Косметика отсутствует, одета простенько, но со вкусом. За собой следит, это заметно, но явно не для кого-то. Для себя. Видимо, в крови у нее это. Дома, наверное, чистота аптекарская?