Дмитрий Черкасов - Потоп

Еще бросок! От тучного Ясеневского такого Влад никак не ожидал. Сумо! Полковник оказался проворнее многих бойцов, с которыми Рокотову доводилось сходиться.

Полковник уловил удивление на его лице и подмигнул:

— В тираж меня вывел? — Он непроизвольно повторил слова Коротаева. — Погоди, еще в деле не наблюдал… Интересно, сколько времени будет лечиться этот урод-инвалид?

Рокотов неторопливо встал.

— В конце концов, это только глаза… Голосовой аппарат у него в порядке, мозги на месте.

— Будем надеяться, — Ясеневский оглянулся на Шныгу, так хотевшего подзаработать деньжат и теперь калачиком свернувшегося на ковре.

Рокотов прочитал его мысли:

— Снайпер стрелял, и не с территории. Из леса, с высоты. Черта с два его возьмешь.

— Попробуем хотя бы, — без особой надежды проворчал генерал. — Сейчас сгоняем в больницу и посмотрим, как там с нашим слепым новоявленным… а после придется вернуться. С депутатом беседовать.

На выходе он отдал приказ своим людям прочесать лес на предмет снайпера, но понимал, что вряд ли это принесет какие-то плоды.

— Его нужно срочно оперировать, — категорично заявил дежурный врач, возглавлявший ночную бригаду. По своему положению в больничной иерархии он был равен Ясеневскому и мог позволить себе любой тон.

Генерал не возражал.

В бахилах, колпаках, халатах и марлевых повязках они с Рокотовым смотрелись более чем странно, потому что под халатами угадывалась, выступала из-под них разнообразная амуниция.

Не то инопланетяне, не то роботы новейшей конструкции для проведения особенно сложных оперативных вмешательств.

В последнем, впрочем, было много истинного.

— Видеть будет? — лаконично спросил генерал.

— Вряд ли, — ответил хирург. — Возможно, потом, в виде некоторой цвето- и формоимитации… но здесь уже нужны нейрохирурги. Это очень сложная техника с вмешательством, затрагивающим затылочную долю мозга. Можно сказать, она еще экспериментальная.

— Обойдется, — проворчал Рокотов.

— Я попросил бы вас, — парировал врач. — Мне все равно, кто он такой. Для меня он всего-навсего пациент.

— Да ладно, — отмахнулся Влад. — Небось это стоит огромных деньжищ. Такими экспериментами заниматься не нам. Пускай проплачивают его хозяева. А им будет проще сэкономить — сдается мне.

«Тоже, Дон Кихот. С эким пафосом произнес-то. Гордится собой. Пациенты, доктор, бывают разные».

Но Рокотов не сказал этого вслух.

Коротаев, лежавший под простыней на каталке, отлично их слышал. В тюрьме он много читал, самые разные книги, а потому позволил себе вольность.

— У меня отлично развита слуховая репрезентативная система, — проговорил он негромко.

Тут даже доктор смутился.

— Что, — осторожно спросил он, — у вас хорошо развито?

— Репродуктивная система? — подхватил Рокотов. — Это мы исправим при следующей встрече…

— Вы идиот, — выдавилось из пациента. Речь давалась ему, сжигаемому болью, с великим трудом. — Вы в состоянии думать лишь о примитивных вещах. Не выше сапога. У человека есть разные репрезентативные системы… Один познает мир зрением, другой слухом, третий ощущениями… Поэтому первый, к примеру, скажет: «Я вижу, что вы идиот», а второй — «Я слышу, что вы идиот», а третий — «Я чувствую, что вы идиот…»

— Я все хорошо понял, — отозвался Рокотов. — Какой тяжелый больной! Хорошо! Я оставлю репродуктивную систему напоследок. Сперва я сделаю из тебя великого немого… лучше — глухонемого…

— Прекратите, он под действием препаратов, — вмешался офтальмолог.

— А когда он под ними не был? — удивился Рокотов. — Вот и отлично, что действуют препараты… Вы не жалейте лекарств-то, а то он очень прыткий.

Он не знал, что Коротаев за всю свою жизнь схавал столько разнообразнейшей химии, что обычные дозы на него практически не действовали, — требовались слоновьи.

— Да… — Ясеневский задумчиво почесал подбородок и негромко, чтобы не тревожить слуховую репрезентативную систему пострадавшего, попросил: — Они под препаратами разговорчивые… Можно с ним побеседовать минут десять-пятнадцать?

Хирург выглядел крайне недовольным. Но и он понимал, что речь идет о серьезных вещах. Он знал, кого привезли и откуда.

— Хорошо, — вымолвил он нехотя. — Мы ему добавим, если что. Но не дольше…

— Тогда оставьте нас ненадолго, если это возможно, — как можно умильнее попросил Ясеневский. — Мы прямо здесь.