Виктор Смирнов - Ночной мотоциклист. Сети на ловца. Тринадцатый рейс

Я рос в этом городе, ходил по тем же улицам, что и он. Я наивно полагал, что прошлое — это прошлое… Зверюга, фашист.

— Ну, ты не волнуйся, Чернов, — говорит Помилуйко и осторожно берет у меня протоколы.

— А Шабашников? — спрашиваю я.

Помилуйко чешет затылок.

Нет, его ничем не проймешь.

— Маленький город, — говорю я.

Помилуйко пожимает плечами. Он не понимает, что я имею в виду. Маленький город… Слухи, которые распространяются с быстротой правительственных депеш и принимают характер достоверности. Шабашников — «убийца, вор». Он уже был отмечен клеймом, и, как ему казалось, на всю жизнь. Он хотел избавиться от позора и решил, что это можно сделать, лишь смирившись с ним.

— Ну, дело прошлое. Выздоравливай, я тут постараюсь все довести до кондиции. Приедут ведь оттуда.

Большой палец снова описывает дугу, указывая куда–то в потолок и за плечо. Помилуйко уходит, попрощавшись поднятой ладонью, как триумфатор. И тут из–за двери, оглядываясь, появляется Комаровский. Очевидно, старые навыки сыскной работы позволили ему незаметно прошмыгнуть мимо грозного майора.

— Здравствуйте, Паша. Я принес записку от Николая Семеновича.

«Паша! Врачи разрешили общаться с миром, но говорят, что с работой придется пока проститься. Я все узнал от Комаровского. Ты поступил, как мальчишка. Но, знаешь, я рад за тебя. Спокойствие и мудрость — все, что мы называем опытом, — придут, а сердце дается человеку от рождения, и тут я неисправимый идеалист…»

— И еще звонила Самарина.

Лицо у Комаровского добродушно–хитрое, понимающее. «Дядя Степа», он тут в Колодине все секреты знает. Недаром первая его служба началась на посту на базаре.

— Спрашивала, можно ей прийти сегодня. Я сказал — конечно.

В то воскресное утро, когда я, по–соседски коротко постучав в фанерную дверь, вошел к Павлу Чернову, старший лейтенант милиции лежал на раскладушке с увесистым академическим томом Шекспира в руках.

— Привет, — сказал я. — Что, сегодня и в угрозыске выходной?

— Ты думал, мы денно и нощно гоняемся за преступниками? Иногда и отдыхаем. Скажи, ты никогда не писал детективных повестей или рассказов?

— Не писал.

— Жаль. У Шекспира нашел бы эпиграф к любому случаю.

В то время я и в самом деле не предполагал, что буду когда–либо писать рассказы и повести, главным героем которых станет Павел Чернов, «сыщик», как он часто себя называл, пользуясь устаревшим, но зато точным и лаконичным определением… Мы были соседями по обширной и шумливой коммунальной квартире и не очень–то интересовались работой друг друга. Так бывает у людей, слишком тесно соприкасающихся в быту.

В самом деле, когда вы сталкиваетесь на кухне с сотрудником угрозыска, который несет в руке сковородку с расплывшимися шницелями, вы меньше всего думаете о том, что перед вами человек, профессия которого исполнена романтики и суровой, подчас опасной для жизни борьбы. Так называемые мелочи быта мешают быть зоркими и объективными… Поэзия не выдерживает соприкосновения с прозаическим кухонным чадом.

Нет ничего удивительного, что я «открыл» Павла с большим опозданием Зато, однажды открыв, уже не упускал этого парня из виду. Так появились на свет и «Ночной мотоциклист» и «Тринадцатый рейс»… Более того, постепенно произошло нечто вроде подмены самого себя собственным героем как личностью более значительной и интересной. Вот почему друзья и знакомые, читая написанные от первого лица детективные истории, начинали путать меня с Черновым и Чернова со мной: весьма лестное для автора заблуждение.

Итак, все началось в то воскресное утро.

— Если тебе все же придет в голову написать детектив, — продолжал Павел, обязательно перечитай Шекспира.

— «Откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро»!

Мне не хотелось завязывать серьезный разговор: всю неделю я безвылазно провел в редакции газеты и жаждал реки, воздуха, легкомысленной воскресной болтовни.

— В самом деле, — сказал Павел, рассматривая гравюру, изображающую Полония, — вот пройдоха, который, несомненно, заслуживал быть занесенным в полицейскую картотеку, если она существовала тогда в Дании… Шекспир великий мастер по части криминалистических загадок.