Александр Грог - Время своих войн-1

- Надо посмотреть данные по субсидиям в США - частным и государственным на психиатрическое излечение, - говорит Извилина. - Сколько запланировано на ближайшие и долговременные сроки.

- О чем ты?

- Есть много общедоступной информации по которой можно судить какая война планируется, в том числе и следующие, в какие примерно сроки. Вот к примеру, США в середине 60-х годов в течение четырех с лишним лет вели войну во Вьетнаме. Спустя 10 лет после прекращения боевых действий почти две трети от общего числа американских военнослужащих - примерно один миллион семьсот пятьдесят тысяч человек - официально были признаны людьми, нуждающимися в психиатрическом лечении.

- Это они закосили! - недоверчиво восклицает Казак.

- Даже если так, то вряд ли что либо изменилось, - говорит Извилина. - Разве что, в худшую сторону.

- Для них в худшую, для нас в лучшую! - уточняет Замполит.

- Мотивация... Недостаточная мотивация собственных действий, как бы не пытались им это внушать собственные политруки. На 65 процентов боеспособность частей зависит от психофизического состояния солдат и только 35 процентов приходится на техническое обеспечение. Слышали, наверное, про исследование подполковника Панарина?

- Извилина, кончай прикалываться!

- В 1995 году, одно из подразделений, направлявшихся в Чечню, предварительно тщательно обследовали специалисты-медики. Все военнослужащие были распределены на четыре группы по степени психофизической готовности к ведению боевых действий: от "первой" - абсолютны готовы, до "четвертой" - вовсе не готовы,. По просьбе ли тех самых медиков, случайно ли - лично я не верю в подобные совпадения, но подразделение оказалось в эпицентре боев в Грозном. Через месяц в строю осталось менее четверти военнослужащих, остальные выбыли по понятным обстоятельствам: убитыми, ранеными, пропавшими без вести или отправлены в тыл по болезням... Короче, провели повторное обследование... Практически все, кто уцелел, как раз входили в ту самую первую группу "абсолютная психологическая готовность" к боям.

- Все равно - уроды! - заявляет Казак. - Мальчишек после такого точно придется лечить.

Лешка-Замполит опять пытается удивлять - рассказывает о новой разработке бронежилета, где защитный слой жидкий.

- Нанотехнологии! - козыряет мудреным словечком.

Казак тут же оживает, допытывается - почему "нано", но вразумительного ответа так и не получает. Но Леха горячо, со всей внутренней убежденность в правоте, уверяет, что технологию эту, даст бог, удастся использовать для создания пуленепробиваемых брюк - можно будет самое больное сберечь - потому как, в основе особая жидкость: полителен-глюколь, что сохраняет текучесть в нормальном состоянии, а когда бьет пуля, мгновенно затвердевает...

А Петька-Казак все пытается представить, что будет с человеком, у которого на бегу мгновенно затвердеют брюки и (неугомонный!) спрашивает:

- А че делать, если надолго затвердеет? И не раствердеет больше?

- То и делать! - огрызается Леха. - Гранату себе под жопу!

И Лешка-Замполит, по второму прозвищу "Щепка" (маскирующем "Заноза в заднице"), также "Балалайка" или "Балаболка", тихонько, под нос себе, рассыпает словесами непечатными, включая в них слова философские - наводит "тень на плетень"...

Какое-то время Лешка взапой зачитывается философами. Впрочем, он периодически зачитывался чем-то. Прочел множество таких путаников, случались средь них и действительно философы, и обнаружил лишь одну закономерность - все они умерли. Нельзя сказать, чтобы его это расстроило: некоторых из них он бы с удовольствием убил бы собственной рукой, поскольку негоже жить человеку, который перерабатывает бумагу и собственные мозги в то, что берется противоречить всему. Заполненость идеями (кроме - простейших) исчезла, системы и мировоззрения перестали спорить в нем меж собой, когда наконец-то понял, что нет ничего грустней и циничней философии. Каждый философ - циник, и каждый циник едва ли не философ, находит себе оправдание в собственной философии, гребет ее под себя, чтобы на ней восседать орлом на загаженном. Из всего кем-либо сказанного, не возводя в систему, оставил только приемлемое себе, отпихивая все остальное, либо кромсая на куски, оставляя лучшие не по общему смыслу, а по личному. Постепенно вооружаясь множеством цитат (которые тут же взялся безбожно перевирать), под собственное ли оправдание, под настрой, к случаю ли - лишь бы придать толчок, движение идеи на том, что не все мертвые были достойны смерти, как не все сегодняшние живые - жизни.