Павел Стовбчатый - В бегах. Цена свободы

— Не ваша очередь, погодите, — бесцеремонно прогнала она нас от стола и, пододвинув миски с горячим супом поближе к Гене и подполковнику, позвала их. Не позвала, а предложила отведать. На этот раз мент согласился, не устоял, очевидно вкусный запах, исходящий от кастрюльки, достал и его. Ну что ж, пусть поедят первыми, мы не против. Пришлось малость подождать. После еды, и не просто еды, а горячей еды, нас всех потянуло на сон, причем одновременно. И водила, и Нина вовсю зевали, а мент почти лежал на топчане, опершись на локоть. Я тоже клевал носом и уже подумывал о двойной дозе чифира. Но разве он проймет тебя, когда ты набил полный желудок разной требухой!..

— Ложитесь. Размещайтесь кто где, — сказал Граф, видя, что наши заложники валятся в сон. — Встанем часа через три, три с половиной. Пошли, Михей, — повернулся он ко мне и пошел на выход.

— Погоди. Прихвачу тряпок кое-каких… Брошу на ветки, укроюсь малость. Холодно еще, — буркнул я в ответ, не подумав о том, что, возможно, Граф хочет спать еще сильнее, чем я. Эта мысль пришла мне в голову после, когда он закручивал проволоку на двери. Но Боря не возражал: «Спи до самого утра, — сказал он мне, — я покараулю».

— Ты же не сможешь идти завтра, свалишься.

— Не свалюсь, не беспокойся. На чифире вытяну, не привыкать.

— Ну смотри, я, в натуре, отрубаюсь.

Натаскав веток и хвои, я быстро соорудил себе ложе и, накрыв его тряпками, принесенными из будки, сел сверху. Нормально, почти Париж! Будем считать, что мы в Булонском лесу. Конечно, было холодно, но я знал, что мучиться и дрожать мне недолго, от силы пять минут. Мои веки уже слипались. И действительно, едва я лег и приложил голову к «подушке», как тут же провалился во тьму. Ни-ка-ких мыслей.

Сумку мы не несли, но твердо пообещали нашим пленникам, что поможем им вечером. В конце концов, чем быстрее мы доберемся до места, тем лучше для нас, рассудили мы между собой. Граф растолкал нас около шести, но пока мы разжигали печь и варили чифир, совсем рассвело. Запели птички, солнечные лучи, пробиваясь через листву, ласкали наши лица. Один свежий, утренний воздух чего стоил! Мы не дышали им, мы его пили, как пьют чистую колодезную воду где-то в деревне. Заправившись «горючим» как следует, сразу тронулись в путь. Если все пойдет нормально, к ночи мы сможем оставить их одних. Пройденного вчера и за целый день хватит вполне. — Ночью они никуда не сунутся, а утром мы будем удаляться друг от друга с каждой минутой. Они побредут назад к Ослянке, мы — на Свердловский тракт.

Рядом с нами протекала какая-то речушка, течение ее было довольно быстрым, едва ли переплывешь, но сама она была мелкой и неширокой. Мы шли против течения, вблизи от берега, ориентируясь по реке. Глухари с шумным хлопаньем вылетали чуть ли не из-под наших ног, и я подивился такому обилию живности. Продукты можно было не тащить, достаточно подстрелить одну крупную птицу, и еды хватит на сутки. Была бы соль. Да, это был самый настоящий лес, почти не тронутый людьми. Просеки и участки повалов остались позади нас и немного в стороне. Мы специально сошли с дороги и, пройдя лесом часа три-четыре, вышли к той самой реке. Она шумела ниже нас, мы же шли поверху, где лес был не слишком густым. Нинка, водила и подполковник шли впереди, метров за десять от нас, мы, словно хищники, осторожно двигались сзади. В случае чего первыми попадут в поле зрения они, а не мы. Женщина и сумка запросто собьют с мётки ментов, и, пока они въедут что к чему и поймут, что это не туристы, можно будет сориентироваться и приготовиться к бою. Время подходило к полудню, когда с нами случилось то, о чем я до сих пор не могу вспоминать без содрогания.

Незаметно для себя мы как-то вдруг оказались среди поваленного леса. Деревья вокруг лежали так, словно их кто-то уложил, а не свалил. И это были не просто деревья, а вековые огромные стволы, через которые нам предстояло перелезать. Обойти их было невозможно, они покрыли всю территорию, которую охватывал глаз. Никто из нас не знал, что делать. Возвращаться назад и обходить? Очень долго и очень далеко. Идти вперед? Сомнительно, едва мы пройдем по такому бурелому хотя бы полтора километра за час. На каждое дерево нужно сперва влезть, затем спрыгнуть, пройти пять метров до следующего и снова залезть на другое. От такой физзарядки и ноги протянешь! И кто знает, на сколько километров вперед тянется этот «энский треугольник»? Живая нога туг не ступала, уж точно. Охотники знают такие места и обходят, другие просто не суются. Было очень тихо и очень муторно на душе, почти жутко. Даже птицы покинули эту проклятую территорию. Вот чертовщина! Что или кто могло так повалить столько леса? Не видно конца! Мы заходили все глубже и глубже в бурелом и наконец прошли, да что там прошли, пролезли столько, что ни о каком возвращении назад не могло быть и речи. В конце концов, это было наиболее страшным, мы сбились с пути и вообще потеряли всякую ориентацию. Мы уже точно не знали, где зад, а где перед, и шли вслепую. Да, мы видели солнце и видели горы — они были очень, очень далеко от нас, стояли в голубой дымке, как нарисованные, на них можно было смотреть, не отрываясь, часами, до того это было красивое зрелище. Но что с того! И солнце, и горы видно с любой стороны, а мы не специалисты-геологи — достаточно изменить немного направление движения, и ты попутаешь все рамсы. Что с нами, собственно, и произошло. Куда переть, в какую сторону? Все выбились из сил, а Нинка так прямо плакала и каждую минуту садилась на землю. Но даже она понимала, в сколь сложной ситуации мы оказались. И у меня, и у Графа буквально опустились руки. Самая настоящая ловушка без примеси! Куда ни топай, везде одно и то же. А если эта безлюдная, аномальная зона раскинулась километров на семьдесят?! Кто знает, что здесь было? В Пермской области частенько испытывали атомное оружие, проводили взрывы, мы об этом читали. Вдруг мы попали в одно из таких мест, вдруг?! Это явно не последствия бури или какого-нибудь смерча, нет, это что-то другое. От подобных мыслей мне стало не по себе, я чувствовал себя так, будто вдыхал ядовитый газ, а не воздух.