Павел Стовбчатый - В бегах. Цена свободы

— А потом? Что за «распределение» и как ты сюда попала? — поинтересовался я.

— Да какое, к черту, распределение! Я нигде не училась. Так ляпнула, долго рассказывать. Убежала, да и все. Надоело.

— А они, родители?

— Не знаю. Писем я не пишу, и вообще…

— Сама-то тоже небось колешься?

— Представь себе, нет, не угадал. Выпить — да, а колоться — уволь. Насмотрелась. Я умная девочка!

— Умная, базару нет, — засмеялся Граф. — От умных больше канители, чем от глупых. Посмотрим, как сработают твои мозги, когда нас тормознут менты. А тормознут, козлы, тормознут. Слышь, полковник, — похлопал он по плечу мента, — тормознут или нет, как думаешь? На Мосьве-то?

Того слегка повело от панибратского обращения бандита.

— Должны. На ночь на поселения обычно не ездят, добираются засветло. Я не знаю.

— Херня, отмахнемся! Скажешь, что срочное дело. И поубедительнее, поубедительнее, — инструктировал его Граф. — Я буду вни-ма-тельно слушать, что ты говоришь, — предупредил он.

— Даже так? — усмехнулся подполковник. — Я не артист, простите, но говорю, как умею.

— Не забивай баки, скажешь, как нужно, а не как умеешь. Всякий мент есть и артист, понял? Всякий, — отрезал Граф безапелляционно. — Я хоть и не философ, а знаю. Легавые вообще уникальная порода людей. Правда, шеф? — обратился он к шоферу. Тот замялся и ничего не сказал, видать постеснялся сидевшего рядом мента. — Правда, — сам за него ответил Боря. — Знать, что ты сам ничем не лучше других, и тащить людей в кутузку! Каково, а?! Чем не игра? Игра, да еще какая! Все ведь знают, что девяносто процентов ментов — продажны и паскудны, конченые преступники. Причем все, снизу доверху! И все притворяются, делают вид, что стоят на страже закона. Боремся, дескать. У, суки продажные! — Граф от души выругался.

Я его поддержал. Подполковник молчал, в споры не вступал, однако слушал Графа внимательно. Привычка, школа. А может, в глубине души сам был согласен с Графом.

Выпустив немного пар, мы снова притихли.

Мосьва появилась внезапно. Рассыпанная светящимися точками в низине, она приковала наши взоры. Лес заканчивался и начинался уже за поселком, небольшим, домов на сто — сто пятьдесят, а то и меньше. Скромное селение в гуще леса, почти остров, на самом краю которого светилась своими запретками и бараками зона, лагерь строгого режима. Мне не один раз приходилось смотреть на ночной лагерь издалека, глядя в окно «Столыпина». А однажды наш поезд остановился прямо напротив другого «столыпинского» вагона, сквозь решетки которого просматривались головы зэков. Сначала стало очень тихо — такое встречается крайне редко, а затем мы стали переговариваться, спрашивать, куда и откуда, искать земляков. Но менты быстро сориентировались и пресекли «свидание».

Мы приближались к поселку с каждой минутой, и на душе становилось все тревожней и тревожней. Как она нас встретит, Мосьва? Я приготовился к худшему, достал из-под куртки автомат и примостил его между колен, так чтобы его не было видно, если станут внимательно разглядывать пассажиров. Но никакого оперпоста не было. Напились или в другом конце? Зона давно осталась позади, мы ехали по поселку и не встречали людей. Никого! Будто поселок вымер или ушел в подполье. Было около половины девятого вечера, не так уж поздно. Я даже не ожидал, что мы так быстро доедем. Сидят по домам, как сычи, молодежь — где-то в клубе, если она вообще здесь имеется. А вот и «ночной бар» — захудалое кафе на курьих ножках. Деревянная изба с трубой на крыше. Дым, понятно, не валит, но труба есть.

— Зайдем, что ли? — шутя предложил я Графу и кивнул на вывеску. Шофер моментально притормозил и повернулся к нам. Он, как и мы, конечно, тоже проголодался, а до следующего поселения ехать и ехать. Из «бара» даже доносилась музыка — знай, мол, наших! Но кому идти? Жрать-то хотят все, это ясно, но кто принесет?

Нина отпадает, однозначно. Девка непредсказуема и потому вряд ли вернется с колбасой, скорее с кем-то. Шофер Гена? Можно послать его, он поклялся своими детьми. Такие, как он, просто так не клянутся и, если поклялись, не скажут: «Я клялся языком, а не сердцем». Да, пожалуй, только он годится для этого дела. Нам лучше не высовываться, а подполковник еще тот фрукт. Тихоня. Мы перебросились с водилой несколькими словами, и он охотно согласился пойти за продуктами.

— Дай ему сумку, Нина, — сказал я девке, и та передала сумку шоферу.

— Грузи все подряд и бери побольше пакетного. Не забудь и про спички, чай. Кажется, все.