Александр Щелоков - Вкус смерти

— Смотри на часы, полководец, — предложил Прасол. — Когда сюда сунется твой порученец. Жди…

Он подошел к открытому сейфу, вынул из него две кожаные папки с бумагами, три опечатанных сургучными печатями пакета. Положил на стол. Сгреб в кучу бумаги, лежавшие перед генералом. Швырнул их на папки.

— Так где же подмога, господин генерал?

Деев нервно дернулся.

— Спокойно, начальник! Теперь лицом к стене. И руки, руки повыше подними…

Деев неохотно выполнил приказание. Прасол сдернул с лица чулок и сказал:

— Теперь повернись ко мне. Ты все же силен, Ромка!

Узнав брата, Деев шуганул отборным матом и яростно хряснул кулаком по столешнице. Зазвенели на подносе осколки бутылки.

— Колька, гад! Ты хоть понимаешь, в какое положение меня поставил?

— Ну, не совсем же дурак. Если хочешь, доложи моему начальству. Пожалься. У меня возьмут объяснения. Проведут совещание. Объяснят всем, что русских генералов пугать нельзя. Посмеются. Я даже знаю, кто станет хохотать больше всех. Потом выпустят бумагу, запрещающую контрразведчикам проникать в кабинеты военачальников без санкции прокурора…

— Оставь, Колька! Ты же понял, о чем я. Если эта дурацкая история станет известной в гарнизоне, мне как комдиву — конец.

— Вот что тебя больше всего беспокоит.

— Положим не больше, но и не меньше…

— Тогда пойми: история эта никуда из этих стен не выйдет. В пьесе, которую мы разыграли, два действующих лица. Все так и умрет между нами. Главное, чтобы ты понял — все, о чем тебя предупреждал Шарков, включая нашу встречу — совсем не шуточки. Ведь чужой мог тебя шлепнуть и уйти отсюда без шума. Удалось же мне добраться до тебя без мороки. Вы тут верите, что, отгородившись от мира колючкой и спецзаграждениями, живете в полной безопасности; все, кто хочет попасть в твои владения, даже начальство, должны пройти мимо бдительных часовых, показать пропуска и допуски. Так ведь?

— Раз ты здесь, значит, не так.

— Слава богу, один урок извлек.

— Могу присягнуть, завтра ты уже такого не проделаешь.

— Стоп, Ромка! Стоп! Никаких шевелений. Будешь усиливать бдительность охраны, когда я разрешу. Нельзя давать повод нашим противникам стать осторожнее.

— Позволь мне самому решать, что делать в дивизии.

— Валяй. Тогда сегодня же я предам огласке все, что здесь случилось. Мне, в конце концов, наплевать на твое самолюбие.

— Ты сегодня отсюда не выйдешь. Я запру тебя на губе.

— Уверен в этом? Зря. Посмотри на брюшко. Я против тебя куда сильнее. И потом, ты понимаешь, чтобы комдив предстал во всем великолепии перед гарнизоном, мне достаточно вывести тебя отсюда с наручниками, уткнув пистолет в затылок. И ты пойдешь как миленький, братец. Я уже нарушил законы. Теперь, как говорят: семь бед — один ответ. Загудим с должностей вместе.

— И ты сумеешь?

— Ради дела? Да.

— Такое вторжение ты называешь делом?

— Угадал.

— Чего ты добиваешься?

— Сотрудничества, Роман Константинович. Я прекрасно понимаю, ты тут сидишь и решаешь глобальные стратегические задачи. Ядерная мощь. Межконтинентальные ракеты. Все серьезно, внушительно. По гарнизону офицеры ходят во весь рост. Вальяжные. Не пригибаются, не перебегают через плац. А я последний год только и вижу, как страну, надежно укрытую ядерным зонтиком, со всех сторон втихаря обгрызают крысы, будто головку сыра. А ваш главнокомандующий, не стоявший ни дня в строю, насилует армию с тем же цинизмом, с каким привык в строительных бытовках валить на пол малярш и штукатурщиц.

— Ты что-то слишком смело говоришь на такие темы, полковник. Я даже не знаю, как себя при таких разговорах вести.

— Брось куражиться, Ромка. В тебе все играет молодая моча. Тебе кажется, что на каждом шагу надо демонстрировать смелость и мужество, неустрашимость и волю. А это желание такой же опасный синдром, как и безрассудство. Если для безопасности государства комдивы должны быть только смелыми, их не надо учить в академиях. Краткосрочные курсы рукопашного боя и выживания — все, что им бы потребовалось. Дешево и сердито.

— Как ты предполагаешь прикрывать меня от похитителей?

— Прежде всего, я не собираюсь тебя прикрывать. Моя цель — уничтожение банды. Мы очень похожи. Я надену генеральский мундир…

— Нет.

— Но это…

Прасол умолк, осененный неожиданной догадкой:

— Слушай! Тебя оскорбляет то, что твои погоны нацепит простой полковник? Вот оно что!

Деев посмотрел на брата, прищурив глаз, будто прицеливался.