Энди Макнаб - Русский

— Надеюсь, эта история хорошо закончилась, — заметил Кролль.

— Увы, нет, — ответил Владимир.

Дальше они шли молча.

Дима настолько устал и проголодался, что уже не мог сосредоточиться на происходящем, и мысли его устремились туда, куда он не осмеливался заглядывать в последние двадцать четыре часа. Те фотографии в мельчайших деталях появились перед его внутренним взором. Глаза молодого человека, его улыбка, ямочка на подбородке, изгиб бровей — все это подтверждало его догадки о том, кем являлась его мать.

Камилла была именно той женщиной, которая была ему нужна, но она появилась в его жизни в неподходящее время. Хотя, размышлял он, вспоминая прошлое, а было ли вообще подходящее время? Диму отправили в Париж для того, чтобы завязать контакты с блестящими гарвардскими студентами, будущими хозяевами Америки. Камилла была одной из немногих француженок в их компании.

Они познакомились на обеде, устроенном на средства советской разведки; там собрались американские студенты, интересовавшиеся Империей Зла, и молодые умы из СССР, удостоенные редкой привилегии — стипендии на обучение во Франции. Разумеется, все эти молодые люди, подобно Диме, были недавно завербованы ГРУ, КГБ или одним из министерств, которые могли позволить себе отправить лучшие кадры на Запад. А Фаррингтон Джеймс был типичным выпускником дорогой частной школы, из старой бостонской семьи, где детям давали настолько вычурные имена, что казалось, будто они написаны задом наперед. Ну кому, во имя всего святого, может прийти в голову назвать ребенка Фаррингтоном?

Дима выслушивал его разглагольствования о Китае и Африке, и вскоре ему стало ясно, что Джеймс хочет выставить Рональда Рейгана либералом. Он уже собрался вычеркнуть Джеймса из своего списка объектов, когда тот представил ему свою невесту, Камиллу. Сначала Дима заметил ее руки, нежные и белые, словно фарфоровые, затем зеленовато-серые глаза, тонкие брови… А когда она улыбнулась Диме, он понял, что она создана для него.

Камилла Бетанкур была единственной дочерью маркиза де Бетанкура, принадлежавшего к сливкам французского общества без всякой на то причины, исключительно благодаря тому, что семь или девять поколений назад они заполучили во владение кусок незаконно захваченной земли — и титул, скорее всего тоже ворованный. Последние деньги, унаследованные Бетанкуром от игрока-отца, уходили на обучение и светскую жизнь дочери; маркиз надеялся, что ей удастся заарканить богатого американца вроде Джеймса.

Пока все шло как по маслу. Маркиз угощал Фаррингтона остатками запасов фамильного винного погреба. Ослепленный аристократическим обаянием отца и красотой девушки, Фаррингтон сделал ей предложение. Но Камилла, не совсем уверенная в сексуальной ориентации своего бойфренда и его политических взглядах, не спешила давать ответ. Как раз в это время она и познакомилась с Димой.

«Боже мой, — думал он, — я действительно схожу с ума». Пока они бежали по лежавшему в руинах Тегерану, он понял, что не позволял себе предаваться воспоминаниям о том времени уже очень давно — двадцать лет, с тех пор как бросил пить. Но сейчас впервые за двадцать — нет, за двадцать пять лет у него появилась серьезная причина вспомнить Камиллу.

Джеймс появился на банкете главным образом для того, чтобы прочитать русским лекцию о том, что марксизм — это сатанизм двадцатого века. Запутавшись в своих высокопарных фразах, он совершенно не замечал, что взгляд Димы прикован к молодой француженке, которая сидела рядом с ним с бокалом марочного «Дом Периньон», купленного на деньги ГРУ.

Шесть недель — у них было всего шесть недель. Ни Фаррингтон, ни маркиз не собирались терпеть связь Камиллы с молодым русским, но Камилла уже сообщила отцу, что ей плевать и на Фаррингтона, и на Францию. Она считала, что уже принадлежит Диме, и готова была уехать с ним в Москву. К тому же она сообщила ему, что носит его ребенка.

Больше он ее никогда не видел. Все следы ее существования исчезли за одну ночь, как будто ее никогда не было на свете. Крошечная квартирка, которую она снимала, оказалась сдана другому студенту. Преподавателям в Сорбонне сообщили, что она решила бросить учебу и уехала за границу. Обезумев от горя, Дима обратился к своим московским начальникам с просьбой дать ему отпуск, чтобы искать ее. По его парижское начальство предупредило Москву, и вскоре он уже отправлялся на срочное задание во французскую Западную Африку.