Александр Мазин - Я – инквизитор

В лоджии на цветочных ящиках лежал снег. Тусклый зимний день. Вьюга. А здесь хорошо. «Затишно», как говорил Зимородинский. Почему так? Тепло? Запах? Андрей принюхался: пахло едой, хорошим мылом, свежевыглаженными простынями и чуть-чуть — гарью.

«Ведьма, — подумал он. — Ну и ну!»

После обеленного наставником «тибетского мага» и чуть не прикончившего их вампира — такая обыденная квартира. Дети в школе, муж на работе… «Нет у нее ни мужа, ни детей!» — по неким неуловимым признакам определил Андрей. Может, это вроде ямки муравьиного льва? Уютная такая вороночка в песке. Похожая на сотню других, даже еще безобиднее. Давай, мурашка, добро пожаловать! Или это обычная женщина, добрая, умная и потому одинокая… ведьма?

Отец Егорий мерил комнату широкими шагами. Паркет под ковровой дорожкой негромко поскрипывал. Большие ступни в черных полушерстяных носках мягко распределяли вес его могучего тела. Отец Егорий нервничал. Он чувствовал себя охотником, пытающимся угадать лежку зверя под толстым слоем снега.

«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!» — повторял он механически, в такт собственным шагам, мысленно осеняя себя крестным знамением.

Отец Егорий помнил ту, с голым черепом. Ее он узнал бы под любой личиной. Эта — другая. Кто?

Запах разогретого сливочного масла появился первым. Следом — хозяйка. Улыбнулась поочередно обоим, поставила блюдо на стол и снова исчезла на кухне. Вернулась с чайником, вареньем и чашкой сметаны. Только что испеченные блины пахли потрясающе.

— Присаживайтесь! — пригласила хозяйка.

— Спаси Бог! — сказал отец Егорий и покосился на образ Богоматери. Пламя ровное, не шелохнется.

Андрей немедленно пересел к столу. На улыбку хозяйки ответил улыбкой же, но особой, «обаятельной». И с удовольствием отметил — задел. К такой улыбке ни одна женщина не может остаться равнодушной.

— Ну а вы, батюшка? — спросила хозяйка у отца Егория. — День сегодня не постный, разве нет?

— Я не голоден, — сказал отец Егорий.

— Ой ли? А подумать можно — боитесь. Не бойтесь, не отравлю! И не заколдую! — Она рассмеялась. — Вот герой, — Антонина кивнула на Ласковина, — он-то знает: сначала у Бабы Яги завтрак стребуй, а потом за горло бери! Похожа я на Бабу Ягу, батюшка? — И подбоченясь, с вызовом, засмеялась. Не для Игоря Саввича — для Андрея.

Чем-то все же она напоминала Потмакову ту, лысую. Но Бог молчал, и, пробормотав: «Смехи да хихи…» — отец Егорий сел за стол. Упорствовать было глупо, а выглядеть глупо Игорь Саввич не любил.

«А у нее хорошая фигура, — отметил Ласковин. — И лицом недурна. Вот только подать себя не умеет. Или не хочет?»

Блины оказались замечательные, нежные, с вишневым вареньем — сущий деликатес. Андрей и не заметил, как умял полную дюжину. Да и отец Егорий не очень-то отстал. Хозяйка глядела с удовольствием, с улыбкой.

Лицо у нее было неяркое, скуластое, глаза невелики, но живые, блестящие, с «игрой», как агаты. Волосы темно-русые собраны на затылке узлом, попросту. И никакой косметики, хотя, если б ей подчернить брови и ресницы, хуже не было бы. Неярка, но кожа хорошая и шея длинная. По закрытому вороту платья — орнамент из розовых цветков в тон обоям и мебельным чехлам.

«Если ей и за тридцать, то совсем чуть-чуть», — подумал Ласковин, любуясь гладкой шеей хозяйки.

— Как тебя величать? — спросил отец Егорий. «Как стыдно! — спохватился Ласковин. — Мы ведь даже не представились!»

— А то не знаете? — улыбнулась женщина. — Антониной!

— А по отчеству?

— Сергеевной! — И хихикнула.

— Игорь Саввич! — сказал Потмаков. — А друг мой — Андрей Александрович!

— А по чину кто? — дразня, спросила Антонина. — Друг ваш, — «глазки» в сторону Андрея, — диакон, должно быть. А уж вы-то не меньше как иерей?

— Не угадали! — отрезал отец Егорий. — А вот расскажи-ка мне, Антонина Сергеевна, чем ты живешь?

— Чем Бог пошлет! — Она снова рассмеялась.

И смех этот Ласковину почему-то не понравился. — А есть у вас право вопросы мне задавать?

— Не отвечай, неволить не будем, — сказал отец Егорий.

— Да ладно. — Хозяйка махнула рукой. — Не вы первые. Отвечу. Раз уж такие симпатичные ко мне пожаловали! Людям я помогаю. Кого — от болезни, кого — от жизни нерадостной лечу. Порчу снимаю, учу, как здоровье укрепить. Только вам, вижу, ни здоровья, ни доброты не требуется!

— На здоровье пока не жалуемся, — сказал Игорь Саввич. — От порчи же нас Бог защитит да святые праведники. А вот доброта, она всем нужна, какая — вот в чем вопрос?