Александр Мазин - Я – инквизитор

— Как-то все просто у тебя выходит, — сказал Андрей.

— Просто, если ты ухитришься проникнуть внутрь без сопротивления. Вообще-то ты достаточно уязвим. Один точный выстрел — и все.

— Ты же сам учил меня уходить от ствола! — напомнил Ласковин.

— Я не учил тебя уходить от снайперской винтовки. Или от газовой гранаты. Ты должен полагаться на чутье. Чутье на опасность. И ты разовьешь его. Или погибнешь. Подумай, какой шанс для шага вперед! — Зимородинский улыбнулся.

— Ты имеешь в виду, что, разгромив эту шарагу, я сделаю шаг вперед?

— Нет, сэмпай! Я говорю об охоте, которая начнется потом. Ты будешь сражаться не за медальку, а за свою жизнь. Это большая удача.

— А ты, — спросил Ласковин, спросил более резко, чем хотел, — ты сражался за свою жизнь?

— Было дело, — кивнул Зимородинский. — И научись обуздывать свой боевой дух. Это звучит парадоксально, но так. Дух воина толкает тебя вперед. Сейчас — тоже. Если он будет управлять тобой, а не наоборот — мы больше не увидимся.

— Значит, — Андрей не дал Зимородинскому сменить тему, — ты сражался за свою жизнь? И что же, тебе понравилось?

— Нет, — ответил Зимородинский. — Но, как видишь, я жив. Ты покушал?

— Да, спасибо.

— Тогда отправляйся домой. Через два часа будешь спать сном праведника, так что поторопись. Если прижмет — звони. Если прижмет по-настоящему.

— Спасибо, Слава. — Андрей поднялся. — Ты мне здорово помог!

— Я буду молиться за тебя… ученик! — серьезно сказал Зимородинский. — Будь здоров, сэмпай! Когда мы увидимся снова, ты уже станешь мастером!

Примерно в то время, когда Андрей Ласковин покинул квартиру своего учителя, в загородном доме, удаленном примерно на пятьдесят километров от черты города, раздался телефонный звонок.

— Это Сипякин! — проворчало в трубке. — Хозяина позови!

— А… Конь, — отозвался мужской голос. — Занят он. Завтра звони!

— Занят? — недовольно произнес Сипякин. — Ну тогда… тогда передай ему, что тот, о ком мы говорили, ну, он знает, в общем…

— Я в курсе, Конь, — сказал мужской голос. — Короче!

— Ну так передай: мужик настроен серьезно, крепко завелся, пусть имеет в виду!

— Насколько крепко? — Собеседник Сипякина не скрывал насмешки. — Торчком? Ладно, Конь, мы имеем. Спасибо, что предупредил! — Мужчина на другом конце линии расхохотался и бросил трубку.

— Коз-зел! — злобно процедил Сипякин, услышав короткие гудки. — Ну что уставился? — рыкнул он на телохранителя, кривящего губы.

— Подставляешь своего! — сказал Абрек, выдвинув вперед и без того внушительную челюсть.

— Заткни пасть! — рявкнул Сипякин, закашлялся, схватил бутыль «Смирнофф», налил полстакана и разом выплеснул в глотку. Руки у него тряслись.

— Какой он тебе свой, — уже спокойнее продолжал Конь. — Фраер он!

— Жалеть будешь, — негромко произнес Абрек.

— Хорош целку строить! — сердито бросил Сипякин. — Я тоже рискую! Все мы рискуем!

— Все, — согласился телохранитель. — Только ты жопу свою в кресле прячешь и подняться надеешься. А парня так и так в парашу спустят!

— Потому что мудак!

— Потому что честный! — возразил телохранитель. — А ты, Петрович, честных не любишь!

— Я преданных люблю! — закричал Сипякин. — Преданных! Вроде тебя, кабан! Кончай базар! И позвони этой, Мануэли, пусть приедет! Едздаться хочу!

— Хрен там, — сказал Абрек. — Мандраж у тебя. Не телка тебе нужна, а седуксен.

Сипякин хрюкнул.

— Глянешь на тебя, — сказал он, — говядины кусок! Зачем такой елде мозги, Абрек?

— Узнаешь. Когда Крепленый тебя раком поставит!

— Хер! — закричал Сипякин. — Хер он узнает! А узнает — так Тошка меня покроет!

— Угу. Во всех смыслах. Звонить бляди или передумал?

— Не звони. Не хрен баксы тратить. Налей мне стопарь и пожрать принеси. Проголодался я! — Он откинулся в кресле, прижмурился. — Я, Абрек, — хозяин жизни! Мне хорошо кушать надо!

— Мандавошка ты, — проворчал телохранитель и отправился на кухню разогревать пиццу.

А шеф его тупо уставился в телевизор и долго не мог сообразить, куда пропал звук. Потом вспомнил, взял пульт, и комнату наполнил вой подраненного Хищника.

— Хер им, — пробурчал Сипякин, обращаясь сразу ко всему миру. — Хер им! Абрек, сука, я же сказал: стопарь налей! Боров егучий! — И потянулся к бутыли.

Когда отец Ласковина, отбывая за кордон, по его просьбе поставил квартиру на охрану, он полагал, что сын будет жить с бабулей на Шпалерной. Благо места там хватит на пятерых. Но Ласковин-младший решил, что свобода должна быть полной. А тут еще подвернулись дальние родственники с просьбой сдать квартирку хорошему человеку, однокомнатную квартирку на Блюхера, неподалеку от авторынка.