Александр Мазин - Я – инквизитор

— Решать не мне, — ответил Андрей.

— Не прибедняйся. Попробуй спустить на тормозах, а я батюшку делами общинными развлеку. Глядишь, и образуется.

— Я понимаю, — согласился Андрей.

— Вот и договорились, — кивнул Степаныч. — Пойдем пивка выпьем, пока батюшка не видит! — И подмигнул — Не согрешишь — не покаешься! Ты, кстати, почему за зарплатой не ходишь?

— За какой зарплатой? — удивился Ласковин.

— Своей. Ты же у меня оформлен как секретарь-референт по специальным вопросам. Нравится?

— Да есть у меня деньги!

— Можешь обратно отдать! — сказал Смушко. — Но получить — должен. Иначе нас налоговые с требухой сожрут. Вот кто истинно слуги сатаны! — И рассмеялся.

Вторая дверь, со стороны коридора, открылась, и в комнату заглянул Сарычев.

— Ласковин? Тебя ищу! Стрелять поедешь?

— Вчера же ходили! — сказал Андрей, которому лень было на ночь глядя выбираться на мороз.

— Каждый день! — заявил Сарычев. — Каждый день тренироваться надо! Иначе рука отвыкнет!

— Езжай! — поддержал Смушко. — Толку от тебя никакого. Пиво пить со мной отказался! — сообщил он Пете.

— Это правильно! — одобрил Сарычев. — Ну давай, Андрюха, одевайся, я в машине жду!

— Езжай! — еще раз повторил Смушко. — Завтра отоспишься. У нас с батюшкой утром, — подмигнул, — дела!

«Дела» с умелой руки Степаныча растянулись на целых три дня. Первый из них Ласковин откровенно пробездельничал. Спал до десяти, до обеда провалялся с книжкой, поел, поболтал с охранником: дал пару советов как специалист на тему ложных срабатываний инфракрасных датчиков. Провел час в «собачнике», поиграл с Брейком, кобелем-трехлеткой, питавшим к Ласковину расположение. Второй кобель, Браконьер, того же помета, но мельче и нравом мрачнее, наблюдал за ними из-за барьера (чтоб не сшибли ненароком) с явным осуждением. Кинолог утверждал, что Браконьер — толковый пес, а Брейк — просто кусок собачьего мяса. Но Ласковину жизнерадостный овчар нравился. Возиться с прыгающей на тебя пятидесятишестикилограммовой овчаркой — еще та гимнастика. Через полчаса Ласковин взмокал, как после двухчасовой тренировки, при том, что и человек, и пес обращались друг с другом аккуратно. Так прошел день. Вечером, после службы, Андрей долго разговаривал с отцом Егорием. О вере.

Про депутата Пашерова ни тот ни другой не вспомнили.

Второй день Ласковин решил использовать с толком. И с самого утра поехал в зал. Тренировался практически в одиночестве. Только к двенадцати явилась гусевская группа. Грудастенькая Вероника совету Ласковина не вняла, лифчик по-прежнему не носила. Впрочем, ее дело.

Наташи не было.

Часа в два Ласковин навестил Митяя. У того был выходной. Поболтали, распили бутыль «Бурбона» (один из клиентов расщедрился на презент), вспомнили старых друзей. Хорошо посидели, одним словом. Часов в восемь Ласковин засобирался.

— Я-то думал, у меня заночуешь, — огорчился Митяй. — Хоть поужинай, что ли?

— Митяй! — возмутился Андрей. — У меня еще половина обеда в желудке лежит! Какой ужин!

— Ладно, ладно! Куда едешь-то? — понизив голос. — К девчушке? — И воровато оглянулся в сторону кухни, где возилась с посудой жена.

— Стрелять еду! — разочаровал друга Ласковин. — Я теперь в стрелки подался, как тебе, а?

— Доброе дело! Тридцатник на носу, хватит руками махать! А кстати, — снова понизив голос, — тут тобой милая девушка интересовалась, угадай, кто?

— Разве сосчитаешь! — залихватски махнул рукой Ласковин.

— Ну, брат, такие глаза — одни на тысячу. И когда ты только успел?

— Ладно темнить, что за девушка?

— Гусёвая!

— В смысле?

— В смысле: гусь орлу не товарищ! Наташа ее зовут.

— А, знаю, — как можно небрежнее произнес Ласковин. — Будь здоров!

— Будь. Заглядывай!

— Наташа! — Андрей шагнул вниз со ступенек книжного магазина навстречу девушке, преградив ей путь. Впрочем, улыбкой и дистанцией в два шага Ласковин внес в свое действие необходимую толику галантности.

— Вы?

Наташа остановилась, ремень сумки соскользнул с ее плеча, девушка поправила его и улыбнулась: пара ямочек на розовых от мороза щеках.

— Какое совпадение! — произнесла она после небольшой паузы.

— Ни малейшего! — качнул головой Ласковин. — Я ждал вас!

— Меня? Зачем?

Ямочки исчезли, но «железная маска», которую по правилам выживания обязаны носить на улицах Санкт-Петербурга все хоть сколько-нибудь привлекательные девушки, не заслонила лица.