Сергей Самаров: Ядовитый полигон

–  Какие военные сюда прилетят? – усмехнулся я. – Кто их вызовет?

–  Насколько я знаю, часть моего отряда успела отступить. Они добрались до базы и связались с командованием. Предполагаю, что вертолеты уже прогревают двигатели…

–  Не прогревают. Погода нелетная. Никто не собирается ради вас рисковать. Вот дорогу чистят. Антитеррористический комитет взял расчистку дороги на перевале под свой контроль. Но это все равно закончится не скоро. Однако БМП и БТР готовы выехать. Может быть, даже выехали. Напрасно ваши люди так торопились сообщить о вашем фиаско.

–  Почему же напрасно? Даже если ты и имеешь какую-то информацию, хотя я не предполагаю, откуда, тебе это не поможет. Твоя дальнейшая судьба в моих руках. И я еще подумаю, как с тобой поступить. Сразу обещать тебе ничего не буду. Военные приедут, тогда я и решу.

–  Тогда будет поздно, – сказал я со вздохом.

–  Поздно бывает только после смерти.

–  С этим трудно не согласиться… – Я не стал расшифровывать то, что сказал, чтобы заинтриговать подполковника. Он понял, что я располагаю более обширной информацией, нежели он. И Лагуну очень хотелось, чтобы я этой информацией поделился. Но начал он издалека, с обходного маневра.

–  Я одной твоей фразы не понял, – Александр Игоревич поморщился, но ему было больно, и он состроил гримасу. – Почему мои люди напрасно торопились? Можешь объяснить?

–  Отчего же не объяснить. Я не знаю, кому докладывали ваши люди, но этот доклад сыграл с ними плохую шутку. Сводный отряд спецназа ГРУ, к которому я принадлежал и, надеюсь, еще буду принадлежать, получил приказ на полное уничтожение вашей базы вместе с людьми. Расстрелять и сжечь. Вы, я думаю, могли бы и сами предполагать такой конец.

Подполковник Лагун смотрел в мои глаза с усмешкой. Но по мере того, как до него начал доходить смысл моих слов, усмешка гасла, зрачки стали расширяться. Лагун прекрасно знал о возможности такого конца. Он понял, что проиграл…

–  Никто не может отдать такой приказ! – очень неуверенно, как-то даже устало сказал он.

Да, духом Лагун оказался слаб, и мои слова оказались для него ударом, выдержать который ему было очень сложно. Так всегда бывает. Одни люди под ударами судьбы крепчают и тверже стоят на ногах, другие же накапливают боль и усталость и сильного удара уже не выдерживают. Александр Игоревич оказался из числа вторых. Он скис, хотя и старался этого не показывать.

–  Если отдали приказ, значит, имеют на это право. Я не знаю, кто так распорядился, но мой командир получил собственный приказ от своего командования и обязательно его выполнит.

У подполковника Лагуна даже плечи опустились. Момент настал. Психологически я его сломал. Осталось только додавить и сделать то, что требовалось.

–  А вот теперь будем торговаться… – сказал я, прислонившись плечом к косяку, вольностью своей позы демонстрируя собственное преимущество.

Все было просчитано правильно. После пропущенного удара я протянул ему руку, и он готов был за нее ухватиться в надежде на спасение. По крайней мере, глаза его именно об этом и говорили.

–  Что ты предлагаешь?

–  Отпускать вас на базу смысла нет. Может быть, и доберетесь по снегу, но база будет уничтожена уже через несколько часов. БМП и БТР со спецназом уже вышли в сторону перевала. Согласны с тем, что здесь вам находиться безопаснее?

Он хотел кивнуть, но не получилось, потому что в этот момент подполковник сглотнул слюну и поперхнулся. Я ждал, когда он перестанет кашлять.

–  Да, – наконец согласился Александр Игоревич. – Там мне делать нечего. Я верю…

–  Передавать вас, товарищ подполковник, в руки полиции или спецназа тоже смысла нет, поскольку приказ был дан не на задержание, а на уничтожение. Причем приказ категоричный, и я даже думаю, что в операции будет участвовать какой-то инспектор-чистильщик, в обязанности которого – замести все следы. Он проследит за точностью выполнения приказа. Вас уничтожат в первой же камере, которую вам предоставят. Бить не будут, а просто раздавят. Или, что вернее, сделают из вас подопытного кролика. То есть на вашей персоне еще раз испытают препарат, который вы испытывали на жителях села. Это будет актом справедливости, и только. До суда военного преступника, испытывающего на мирных гражданах отравляющие вещества, никто не допустит во избежание огласки. Согласны?

Лагун дважды кивнул, но теперь он уже смотрел на меня глазами побитой собаки, ожидающей милости от хозяина. От меня то есть. А я не старался быть грозным судьей и говорил вполне спокойно, если не сказать, равнодушно. Меня в самом деле судьба Лагуна трогала мало. Правда, он попытался поставить себе небольшой плюс: