Сергей Зверев - Живой позавидует мертвому

После того, как лабораторию дооснастили, новых вариантов тянуть время оставалось не так много. Анвар ожидал едва ли не молниеносного получения результатов. Но их все не было и не было. Это выводило его из себя. Он регулярно наведывался в лабораторию с одним единственным вопросом в лоб: «Когда, наконец, всё будет готово?» Эпидемиолог выбрал новую тактику. Теперь он отвечал очень расплывчато, без какой-либо конкретики. Объяснял, что из-за особенных свойств данной группы вибрионов сделать хотя бы приблизительный прогноз о сроках получения результатов невозможно.

Когда Анвар в очередной раз на свой вопрос услышал отговорки, прикрытые рядом терминов из микробиологии и эпидемиологии, он просто взбесился.

– Послушай меня! Мы за что тебе деньги давать собираемся? – орал он, подскочив вплотную к врачу. – За то, чтобы выслушивать от тебя все эти шайтанские научные слова и не иметь никакого результата?

Из его рта брызгами летели слюни. Кобзева ничуть не удивило бы, если бы оттуда пошла пена – настолько зол был главарь террористов.

– На это есть ряд совершенно объективных причин, – несмотря на дикий ор бандита, попытался возразить врач. – Они нисколько не зависят от чьего-либо желания. Ни от моего, ни даже от вашего.

– Засунь свои объективные причины в шакалью нору! – Анвар не желал даже слушать возражений. – Ты знаешь, чего мне всё это стоит?! Ты хоть представляешь, какие деньги были брошены, чтобы обеспечить лабораторию всем тем, что ты запросил?! Да за те деньги, что ушли на эту лабораторию, можно было устроить несколько переворотов или развязать гражданскую войну. А тут всё стопорится на молодом русском враче, который не в состоянии разобраться, дохлые в контейнерах козявки или живые.

Кобзеву непросто было сохранять внешнее спокойствие. Ведь, по сути, главарь террористов объявил его саботажником. Тем не менее русский собрал волю в кулак и хладнокровно произнёс то, что наверняка не ожидал услышать после своей тирады Анвар:

– В контейнере не козявки, а бактерии. С козявками я разобрался бы гораздо быстрее.

Террорист вдруг успокоился. То ли ярость так быстро прошла, то ли она была всего лишь уловкой, разбившейся о внешнее хладнокровие Егора.

Главарь отступился от заложника и сказал:

– Запомни, у тебя на всё про всё остаётся пять дней. Раньше можно, позже ни-ни. Раз ты специалист, то покажи, на что ты действительно способен.

Сердце у Егора сжалось. Пять дней. С одной стороны, это был хороший запас времени. Но с другой – оставалось неопределённым, сможет ли он усыпить бдительность бандитов и обезвредить вибрионы.

– Но если я не успею? Что тогда? – на всякий случай спросил Кобзев, догадываясь, что ничего хорошего просрочка не сулит.

– А ты не спрашивай. Ты просто сделай так, чтобы тебе этого времени хватило! – хлёстким приказным тоном ответил Анвар и злобно усмехнулся.

– И всё же? Мы ведь с микробиологией имеем дело, а не с солением и сушкой рыбы, – не торопился сдаваться Егор.

– Если через пять дней не будет никакого результата, то ты, конечно, и дальше будешь продолжать свою работу. Вот только условия работы несколько изменятся, – главарь продолжал ухмыляться.

– Вы имеете в виду деньги? – предположил эпидемиолог.

– Я имею в виду твоего коллегу Алексея Волошина. Не будешь успевать с заданием – придется смотреть на его страдания, – заявил террорист. – Возьмём и станем пытать его прямо у тебя на глазах. Ты готов к такому повороту событий? Ты вообще что-нибудь слышал о том, какие у нас на Востоке изощренные пытки?

Это, безусловно, был настоящий удар под дых. Недаром после услышанного у Кобзева на несколько секунд перехватило дыхание. Ему почему-то сразу вспомнились азиатские пытки водой, о которых он читал в книге известного учёного-востоковеда. Истязатели заливали в больших количествах воду внутрь человека. От четырёх до пятнадцати литров жидкости человека распирало, словно надутый воздушный шар. После этого угол наклона тела жертвы меняли. Например, укладывали на спину в горизонтальное положение. Вес наполненного желудка сдавливал лёгкие и сердце. Жертва мучилась от нехватки воздуха, тяжести в груди, боли от того, что желудок растянут. Для усиления страданий палачи могли давить на раздутый живот жертвы, используя доску...

Егор даже на мгновение не мог себе представить, что нечто подобное может быть применено в отношении Волошина.

– Слышал кое-что, – Кобзев еле заставил себя ответить ухмыляющемуся бандиту.