Александр Шувалов: Джокер

Сенчуков вытер платком мокрое от пота лицо и осмотрелся. Напрасно, верный Петр помочь ему ничем не мог, его даже не пустили в офис. Глубоко вздохнул и, стараясь не сорваться на визг, заговорил:

— Понимаете, мы направили двух людей разобраться с этим человеком…

— Мы, Николай Второй? — хмыкнул хозяин кабинета.

— Мы с моим начальником службы безопасности, это целиком была его инициатива. Им удалось его только ранить, а он убил их обоих и скрылся. Мои люди проверили все столичные больницы, подключили милицию, но безрезультатно. Теперь никто не знает, где сейчас этот Шевченко, или кто он там. Понимаете… — опять срываясь на крик, продолжил он. — Я знаю, он отлежится и будет мстить.

— Было бы очень странно, поступи он иначе.

— Но он же убьет меня!

— Легко.

— Что же делать? Я думаю…

— Раньше надо было думать, Игорь Сергеевич, причем головой. Я вообще не понимаю, за каким чертом вам понадобилось его убивать. Человек сделал свою работу и, по-моему, очень даже неплохо. Да или нет? Отвечайте!

— Да.

— Так почему нельзя было просто заплатить?

— Понимаете, — у господина Сенчукова запершило в горле, как будто он только что проглотил пригоршню опилок, — в ходе работы он узнал много такого…

— Вы действительно так мало дорожите собственной жизнью? Если да, то я вас не задерживаю. Идите и постарайтесь прожить оставшийся вам срок ярко. Думаю, в полтора-два месяца уложитесь.

— Я хочу жить.

— Очень?

— Да… — еле слышно проговорил несчастный бизнесмен и снова вытер лицо насквозь мокрым платком.

— Тогда начинайте говорить правду и не пытайтесь меня обмануть, врать вы, кстати, совершенно не умеете.

— Мы с начальником службы безопасности…

— Стоп! Вы меня неправильно поняли. Я сказал, говорить правду.

— Но, я…

— Вы идиот, Сенчуков. Неужели вы до сих пор не поняли, что люди моей профессии никогда и никому не верят на слово? Пока вы пробивались ко мне на беседу, я успел пообщаться с руководством «Водолея». Они честно перевели на ваши счета деньги за работу того специалиста, гораздо, кстати, больше половины запрошенной им суммы. Вы у нас, оказывается, ко всему прочему, еще и воришка.

— Но мой начальник службы безопасности…

— За тот час, что вы ждали в приемной, мои люди успели поговорить по душам с этим вашим Петром, как его, Калениковичем. Хотите послушать его показания?

— Подлец… — тихо промолвил Игорь Сергеевич.

— Полностью с вами согласен, подлец, ворюга, трус и полный придурок. Это я о вас говорю, любезный. Знаете, что-то у меня совсем нет желания вам помогать.

Сенчуков закрыл лицо ладонями и зарыдал в голос.

— Но… — хозяин кабинета сделал паузу. Его столь нелестно охарактеризованный собеседник осторожно выглянул из-за неплотно сомкнутых пальцев и замер в ожидании. — Я, к моему глубокому сожалению, вынужден это сделать.

— Вы сможете узнать, где лечится этот Шевченко? — с надеждой спросил воспрянувший к жизни бизнесмен. Щеки его порозовели, слезы начали подсыхать. — Сообщите мне, и я пошлю людей.

— Вы уже посылали к нему людей, забыли? Давайте каждый будет заниматься своим делом, вы — производить кальсоны и торговать прокладками, а я — решать деликатные вопросы.

— Но я могу быть уверен, что…

— К сожалению, можете… — взял лист бумаги и передал его расцветающему на глазах Игорю Сергеевичу.

— Что это?

— Реквизиты банка, номер счета и сумма.

Сенчуков вгляделся в цифры и опять стал похож на умирающего лебедя.

— Но позвольте, — пробормотал он.

— Не позволю. Скупой всегда платит дважды, вам придется это сделать трижды. Крайний срок выплаты — послезавтра. Уразумели?

— Да, — проблеял тот и опять заплакал.

— Если так, то не вижу смысла в дальнейшем общении. Уходите.

Первый раз я ненадолго очнулся в стремительно несущейся «скорой», а потом уже на операционном столе, как раз перед тем, как примерить маску с наркозом. Дальше все было как всегда: пробуждение, больше напоминающее всплытие на поверхность из глубины, сильный озноб от проходящего наркоза и, наконец, боль.

— Очень удачно вас продырявили… — сообщил оперировавший меня врач, молодой, хмурого вида парень. Он больше походил на недостреленного братка из девяностых, нежели на толкового хирурга. Других, как я понял, в этой больничке не держали… — Внутренние органы серьезно не пострадали, — закурил сам и дал мне огонька. — Через месяц будете как новенький, только шрамы останутся.