Александр Звягинцев: Сармат. Кофе на крови

— По псам ты у нас, Алан... — отзывается Сарматов.

— Есть, командир!

— А посты на тропе? — осведомляется майор.

— Один пост в двух километрах от пакистанской границы. Трое их там было, да и те анашой обкурились до одури...

— Сняли без шума?

— Обижаешь, командир!.. Маленький мальчик мы, что ли!.. — усмехается Алан, и вновь в темноте видны его крепкие белые зубы.

— Командир, их менять будут после утреннего намаза, — подает голос лейтенант Шальнов.

— Откуда знаешь? — настораживается Сарматов.

— Допросил их старшого... Он по-таджикски понимает.

— Бог даст, управимся к утру! — говорит Сарматов и, посмотрев на часы, щелкает кнопкой на маленьком магнитофоне. — Оркестру пора начинать музыку, — загадочно оповещает он собравшихся.

Сунув магнитофон в расщелину и забросав его ветками, майор оборачивается и, обращаясь к Шальнову, говорит:

— Андрей, за всеми хлопотами совсем забыл спросить — тебе кого твоя Ленка подарила-то?

Шальнов краснеет, как девочка, и начинает переминаться с ноги на ногу. Смутившегося лейтенанта опережает Алан:

— Так ведь фирма веников не вяжет — одного девочку и одного мальчика. А ты, майор Сармат, крестный папа им будешь, так ребята решили!

— Ничего себе! — восклицает шепотом Сарматов и расплывается в улыбке. — Казачьему роду нет переводу!.. Надо же, двойня! А какой подарок мы им придумаем?

— Что вы, Игорь Алексеевич! — еще больше смущается лейтенант.

— Ничего, придумаем и пир горой закатим, лишь бы из этой передряги выпутаться! — мгновенно посерьезнев, убежденно говорит Сарматов и вдруг неожиданно ухает по-совиному.

В ответ на уханье во мраке «зеленки» возникают «кусты» и со всех сторон обступают их. Сарматов прислушивается к лаю собак в кишлаке. Уловив какой-то знак, понятный ему одному, он оповещает остальных:

— Мужики, объект на месте. Приехал на джипе. Работаем по основному сценарию. Вопросы есть?

Ответить те не успевают — сбоку раздается жуткий шакалий вой, и обступившие Сарматова «кусты» кидаются от неожиданности наземь.

— Нервы лечить надо, мужики! — расплывается в широкой улыбке Сарматов. — Всю ночь придется слушать эту музыку...

— Магнитофон?! — наконец доходит до кого-то из мужиков. — Ну, ты придумал, командир!..

— Не я, а казаки-пластуны пять веков назад, — усмехается тот и, взглянув на часы, добавляет: — Раз вопросов нет — Бог в помощь, мужики!..

«Кусты» отступают во мрак.

— Капитан Савелов! — каким-то отчужденным голосом зовет Сарматов.

— Здесь, товарищ майор! — мгновенно откликается тот.

— После исполнения первого эпизода в затяжной бой не ввязывайтесь, капитан. Отрывайтесь сразу и выводите преследователей на джип, а потом петляйте, петляйте, капитан, сбивайте их со следа.

— Есть вывести на джип и сбить со следа! — чеканит капитан, в темноте мелькает тень козырнувшей руки.

— И еще... — уверенно и очень спокойно продолжает Сарматов, холодно и неприязненно. — Если десятого нас на точке рандеву не будет — сразу уходите на запасную точку и ждите там. Ни под каким предлогом не выходите в эфир, капитан. Вопросы есть?

— Вопросов нет, задание понятно, товарищ майор! — отвечает Савелов. — Удачи вам! — вдруг прибавляет он, смазав последнее слово, будто испугавшись чего-то.

— Удачи и вам, Савелов! — отвечает майор, и на сей раз в голосе его слышится вполне искреннее сочувствие и обеспокоенность.

Под шакалий вой, неумолчно несущийся из расщелины, Савелов под прикрытием одного из «кустов» растворяется во мраке «зеленки».

Вслушиваясь в вой и лай, доносящиеся со стороны «зеленки», часовые перед дувалом сонно переговариваются на фарси:

— В джихад — скота мало, хлеба мало, детей мало, женщин много, могил моджахедам много... О Аллах, милостивый и милосердный, покарай гяуров урус-шурави, принесших правоверным разорение!..

Где-то близко через шакалий вой прорезается собачий визг.

— Вах, вах, вах!.. Совсем осмелели шайтаны — на собак уже нападают! Вах, вах!

Часовые горестно трясут тюрбанами и погружаются в дремоту под отдаленный шакалий вой и стрекот цикад. Они не успевают даже вскрикнуть, когда на них наваливаются возникшие из ночного мрака люди-тени в черных масках на лицах. Они срывают с часовых халаты и тюрбаны, а тела уносят под мрак «зеленки». Там, под прикрытием деревьев, их трупы обнаружат не скоро. Двое из ночных призраков облачаются в тюрбаны и халаты и остаются сидеть на корточках у стены дувала, вот только на фарси больше никто не говорит. Трое, перебросив через дувал рюкзаки, скрываются во дворе дома.