Сергей Зверев - Жиган

Костыль судорожно уцепился за руль, чтобы не выпасть из водительского кресла. Наконец правое переднее колесо угодило в какую-то яму, и машина, потеряв равновесие, опустилась на четыре точки. Костыля швырнуло вперед, он больно ударился грудью о рулевую колонку.

— Каскадер, бля, — выругался он.

Если для Костыля это приключение закончилось почти благополучно (не считая ушибленной грудной клетки), то ментам повезло меньше.

Вырвавшийся вперед желто-синий «жигуленок» тоже съехал в канаву. Сидевший за рулем сержант решил повторить тот же трюк. Но он не смог справиться с управлением, и на выезде из кювета машина опрокинулась на крышу.

Несколько метров ее несло юзом, пока машина наконец не остановилась. С еще вертящимися колесами милицейские «Жигули» напоминали огромного странного жука, перевернувшегося на спину и беспомощно шевелящего лапками.

Со скрипом открылась дверца, и на дорогу вывалился охреневший сержант.

Водитель «уазика» затормозил перед трактором, но избежать столкновения не смог. «Луноход» рубанулся в переднее левое колесо трактора и застыл на месте. Из окна высунулся мент в форме сержанта и, в ярости размахивая короткоствольным автоматом, заорал:

— Ты, бля, какого хера тут стоишь?

— Чего? — по-простому спросил деревенский тракторист, хлопая глазами.

— Мать твою, перемать, убирай на хрен свое кадило. Разъездились!

Пока непонимающий деревенский тракторист Вася пожимал плечами и заводил трактор, менты отогнали «уазик» назад и аккуратно объехали преграду по самому срезу дороги.

Они остановились возле перевернувшихся «Жигулей», рядом с которыми обессиленно сидел водитель.

— Сержант, живой?

— Э… — Тот едва нашел в себе силы махнуть рукой. — Давай…

— Поехали!

Набирая скорость, «уазик» продолжил преследование.

Тем временем Костыль добрался до коровников. Дорога тремя лучами уходила к длинным полуразвалившимся строениям с черными дырявыми крышами. Костыль остановился и потерял еще несколько секунд, выбирая направление.

Он решил ехать по крайней правой дороге, которая показалась ему самой чистой.

Он ошибся. Это стало ясно, как только Костыль свернул за коровник. Из широко распахнутых ворот среди строения задним ходом выехал молоковоз. Из раскрытой горловины цистерны плескало через край молоко.

— О, мать твою…

Костыль успел сбросить скорость и затормозить. Он начал объезжать грузовик справа, когда из-за поворота выскочил милицейский «уазик» и рванулся наперехват.

Что, таранить собираетесь?

Костыль без особого труда вывернул на дорогу и помчался в направлении ближайшего леса, верхушки которого возвышались в паре километров отсюда. Дорога была чуть получше. «УАЗ» тоже не отставал, держась метрах в ста за спиной.

Это начинало действовать на нервы.

Эх, сейчас бы «лимонку» под колеса им швырнуть, полетали бы, красавцы. А еще лучше «РПГ»…

Однажды разведывательно-диверсионный взвод из состава батальона, в котором он служил в Афгане, двое суток лежал в засаде. Ждали небольшой караван с оружием. В составе каравана было четыре полугрузовых «Тойоты».

На одной из них «духи» установили крупнокалиберный пулемет «ДШК», за которым стоял боец. Это оружие могло причинить много вреда, и уничтожить его надо было первым выстрелом.

Ефрейтор Панфилов из ручного противотанкового гранатомета «РПГ-22» подорвал «Тойоту» первым же выстрелом, за что, кстати, был представлен к боевой награде. Но представление затерялось где-то, осело в штабных архивах.

Конечно, сейчас за спиной были не моджахеды. Может быть, кто-то из этих парней в милицейской форме тоже прошел афганскую школу, но теперь они и Костя Панфилов по кличке Костыль, которая осталась у него еще со школьных лет, были разделены невидимым барьером.

Они — охотники, он — жертва. Они ставили ему капканы, старались загнать за флажки, а он смог вырваться, не стать мишенью. После того что произошло с ним за последние два года, он никогда не сможет жить, как прежде.

— Едри твою мать… — от неожиданности вырвалось у Костыля.

Поначалу он даже не понял, что произошло. Раздался громкий, какой-то чавкающий звук, и половина заднего стекла «Жигулей» разлетелась вдребезги.

Он взглянул в зеркало заднего вида. Из «уазика» по нему стреляли — пока из одного автомата.

Если бы Костыль мог услышать, что происходит в преследующей его машине, до него донеслись бы отчаянные возгласы:

— По колесам стреляй, по колесам!