Сергей Зверев - Жиган - жестокость и воля

Все стали какими-то угрюмыми и агрессивными. Чуть что кидались в драку. Ладно бы месили каких-нибудь случайных козлов, а то ведь друг на друга бросались.

Не радовало и пристальное внимание ментов. После перестрелки в «Агдаме» они сразу заявились к Чернявому.

Тот, конечно, начал гнать пургу, мол, знать ничего не знаю, ничего не ведаю, не слышал, не видел, не участвовал.

Пацаны, которые вместе с Чернявым наехали на «Агдам», тоже ушли в несознанку. Мы, мол, братков, героически погибших от рук неизвестных злодеев, на тот свет провожали. Все чин чином. Поминки, кафе, выпили за братанов, разбежались по хатам.

В конце концов так ничего и не добившись, злобное мусорье, волчары голодные, отвалили, щелкая зубами.

— Ничего у них на нас нет, — успокаивал братков Чернявый. — Мы чисты, как жопы пидоров перед долбежкой.

И все-таки долго так продолжаться не могло. Пацаны забросили все дела, зашились по хатам, как крысы, и безмерно гасили хавло. Чтобы рассеять скуку и тоску, Чернявый объявил общий сбор в «Олимпе», где за общаковский воздух устроил нехилый ништяк.

Пацаны притащили кучу бикс и оторвались на полную катушку. Танцы, шманцы, налетанцы, расшибанцы. Все как-то отвязались, в общем, тоску разогнали.

Чернявый еще до начала пьянки предупредил Михуту:

— Много хавла не жри. Я у тебя ночку провести хочу.

В кафе еще грохотала музыка и дергались пьяные телки, а Михута уже утащил шефа домой. Когда тот начал искать прятавшихся по темным углам ментов, верный отбойщик быстро утихомирил шефа.

Для этого у него имелся один стопроцентно надежный способ — Михута как следует заехал Чернявому в лоб. Тот сразу успокоился и неприятностей больше не доставлял.

Отбойщик уложил его спать на единственную в этой однокомнатной норе кровать, застеленную давно не стиранным бельем, а сам улегся на рваный тюфяк, положив под голову свернутое полотенце из ванной и накрывшись кожаной курткой.

Несмотря на изрядную долю спиртного, выпитую на вечеринке, Михута спал чутко. Пару раз за ночь, услышав шум за окнами, он просыпался и с большой в руках подходил к окну.

Но оба раза его волнения оказались напрасны. Сначала заорали коты в ближайшем огороде, потом где-то хлопнула калитка. Видно, загулявший мужичок возвращался домой.

Утром, часов в девять, Чернявый проснулся от того, что в глаза ему били яркие солнечные лучи. Приподнявшись на постели, он увидел, что лежит под тонким одеялом, в одежде. Его ботинки стояли рядом у изголовья. Михута громко храпел на рваном тюфяке у противоположной стены комнаты.

За окном пели птицы. Где-то в частном секторе тарахтел мотоцикл. Чернявый смотрел вокруг дурным глазом. Его бил озноб. А солнце, между прочим, жарило не на шутку.

— Эй, Михута, — обратился он к отбойщику и не узнал собственного голоса. — Слышь, раскрой зенки.

Тот разом перестал храпеть, открыл глаза и очумело посмотрел на шефа. —Чего?

— Где это мы?

— У меня на хазе. Что это у тебя с голосом?

— Не знаю, ломает меня.

— А то. Ты вчера все «колеса» из своего пузыря заглотил.

Кряхтя, Михута уселся на тюфяк и провел рукой по взъерошенным волосам.

— Я вот вроде и не кирял, а череп трещит, как арбуз.

— Ну да, не кирял, — болезненно скривился Чернявый. — Пол-литра накатил сразу и потом еще добавлял.

— Главное, что дело сделал — тебя притарабанил и сам цел.

— Слышь, Михута, ломает меня, — повторил Чернявый. — Мне б «колес». Да хрен с ними, с «колесами», хоть бы чем ширнуться.

Михута положил себе на колени куртку, которой накрывался ночью, пошарил в кармане, вытащил измятый бумажный кулек и бросил Чернявому.

— Держи.

— Это че?

Трясущимися руками он развернул кулек и увидел несколько таблеток. Пока Михута ходил на кухню за водой, Чернявый смотрел на таблетки, не веря своим глазам.

Михута, гремя ботинками по дощатому затертому полу, подошел к шефу и протянул ему грязный захватанный стакан с водой.

— Запей, это эфедрин.

— Где взял?

— На соседнем огороде нашел. Чернявый проглотил таблетки, запил водой и откинулся на измятую подушку.

— Да ты че, сказать не можешь?

— А то я не знал, что тебя всегда с утра ломает. Приберег штучку-другую.

— Молоток, — похвалил его Чернявый. — Ненавижу, когда ломает.

— Так когда-нибудь копыта откинешь, — закуривая, сказал Михута. — На хрена тебе эти «колеса»? Жрал бы водяру, и никаких проблем. Утром похмелился стопариком — и опять живой.

— Это я на зоне подсел. Пробовал даже кирять и ширяться одновременно. Ни хрена. Один раз чуть мотор не сдох. Ты че, так всю ночь на мошке и сопел?