Сергей Зверев - Жиган - жестокость и воля

Но есть еще «Макаров» в правой руке. Константин нажимает на курок, и снова тишина. Этого и следовало ожидать — все патроны из обоймы отстреляны.

Когда Матвей, дважды за одно мгновение избежавший смерти, осознал, что произошло, он страшно закричал и бросился на Жигана с нечеловеческой яростью. Резкими ударами обеих рук снизу и сверху он выбил уже ставшие ненужными пистолеты из рук Константина, жестким прямым мае-гири сбил его с ног.

Константин упал на спину, уцепившись за ногу растянувшегося через всю комнату Гренадера. Матвей бросился к нему, намереваясь добить, но Константин отшвырнул его ударом ноги в живот.

Это дало Жигану выигрыш в несколько драгоценных мгновений. Он смог вскочить на ноги и занять боевую стойку.

Ярость сыграла с Матвеем злую шутку. Потеряв свое обычное хладнокровие, он пошел в атаку первым и нанес несколько прямых ударов руками и ногами.

Константин удары успешно блокировал, пропустив лишь один довольно чувствительный — по голени.

Его противник слишком неосмотрительно пошел на сближение, и Панфилов сумел поймать его на противоходе смачным ударом в лоб в ту самую Магометову печать, повалив Матвея на пол.

Заметив, что его поверженный противник делает попытку встать, Константин прыгнул на него ногами. Его ступня буквально погрузилась в грудную клетку Матвея.

Раздался хруст ломающихся костей и последний вопль врага, полный смертной муки.

Черная вена на лбу Матвея, вздувшись в последний раз, лопнула. Кровь растеклась под кожей громадным темным пятном.

Панфилов с отвращением убрал ногу, будто только что раздавил ядовитую гадину.

Под столом он увидел огромный, сверкающий никелированной сталью пистолет. Очевидно, он принадлежал Вахиду, тому самому азербайджанцу, который сидел рядом с Матвеем, пересчитывая деньги.

Панфилов поднял оружие и осмотрел его. Это была «беретта» с двухрядным магазином и емкостью на пятнадцать патронов. Константин слыхал об этом оружии, но прежде ему никогда не доводилось держать его в руках.

Он взвесил пистолет на ладони, попробовал подержать на вытянутой руке. По своим габаритам и весу он был, конечно, куда внушительнее пистолета Макарова, но в ладони лежал удобно. Предохранитель, так же как и у Макарова, расположился на затворе.

«Пригодится».

Преодолевая отвращение, Константин обшарил карманы Матвея. Он не представлял точно, что ищет, но твердо знал: со смертью Матвея маленькая война, которую начал Жиган, еще далека до завершения.

Нащупав в одном из карманов небольшой кусочек плотного картона, Панфилов вытащил его на свет.

Это была визитная карточка. «Совместное советско-германское предприятие „Интермедсервис“. Елизаров Михаил Константинович. Заместитель начальника отдела». Внизу был указан рабочий телефон.

— Здравия желаю, товарищ капитан.

— Жиган! Ты никак опять воевал?

Раскрасневшаяся физиономия Терентия вытянулась от изумления. Увидев перед собой Константина, испачканного мелкими брызгами крови, он отступил на шаг назад.

— Заходи, что ли…

Панфилов вошел в квартиру своего давнего друга и, прислонившись к стене, тяжело выдохнул:

— Устал…

Прислушавшись к гомону голосов на кухне, он вопросительно посмотрел на Терентия.

— Это мы тут с пацанами сидим… Братков поминаем.

— Что за пацаны?

— Гоша и Сухой, которые у Чернявого были. Да ты не обращай внимания, лучше расскажи, что стряслось.

— С Матвеем только что разобрался.

— Это тот, который на твоего дружбана из подвала наезжал? Так ты что, его замочил?

— Другого выхода не оставалось. У тебя шмотье какое-нибудь есть? Мне переодеться надо.

— Найдем. Ты бы хоть сполоснулся, что ли… Руки все в кровище…

Константин глянул на окровавленные суставы.

— Проволокой порезал, а так — цел.

— Это, значит, чужая? — Терентий ткнул пальцем в темные следы брызг на куртке.

— Хер ее знает…

— Ну иди в ванную. Я сейчас.

Спустя четверть часа посвежевший Жиган вышел из ванной комнаты и направился на кухню.

Терентий выделил ему из своих запасов измятые, но довольно чистые брюки и рубашку с рукавами, не доходившими до запястий.

На кухне стоял густой дым. Гости Терентия беспрерывно курили. Стол, забросанный яблочными огрызками и недоеденными кусками колбасы, скрипел и шатался. Прозрачной жидкости в бутылке оставалось только на самом донышке.

— Это Жиган, — представил друга Терентий. — Мой кореш.