Сергей Зверев - Святой - гарпун для Акулы

Спеццентр расформировывали. Дело передали в прокуратуру московского гарнизона — постарался Банников.

Сам судебный процесс Виктор помнил плохо. Дико болела голова. Запомнилась лишь идиотская речь судейского чина, форменного кретина, талдычившего об интернациональном долге, о дружбе между народами, о чистоте мундира и долге офицера. Без всякой связи он принялся прославлять успехи демократии, прочитал краткую лекцию о вреде алкоголя и, окончательно запутавшись, понес совершенную ересь.

Даже председатель суда не выдержал и стал дергать придурка в погонах за полу кителя. Тот принял этот жест за знак одобрения и растянул свою речь еще на полчаса.

Зато прокурор блистал.

— ..Моральная деградация офицера пагубна и для его подчиненных. Что, как не армия, является примером успехов социализма для наших иностранных друзей! — упивался законник собственным красноречием. — Подсудимый нарушил присягу и спровоцировал волнения среди курсантов, и вот закономерный финал — гибель людей…

Прокурор поставил себе задачу приписать Новикову все смертные грехи.

— ..Армия должна очистить свои ряды от подобных элементов! — смазал конец речи прокурор и потребовал наказания, от которого даже у предыдущего оратора при всем его идиотизме глаза полезли на лоб. — Путем поглощения менее строгого наказания я прошу вынести приговор… — прокурор сделал паузу, — десять лет лишения свободы с отбыванием…

— Может, лучше сразу смертную казнь? — Виктор нашел в себе силы, чтобы пошутить.

Официально процесс был открытым. Но никого из сослуживцев старлея в зале военного трибунала не было. Зачитали коллективное письмо офицеров полка, отличную служебную характеристику, послужной список с благодарностями командующего ограниченного контингента Советской Армии в Афганистане, командующего Среднеазиатским военным округом.

Председательствующий заколебался. Вроде бы умело подтасованные факты свидетельствовали против старшего лейтенанта, но, с другой стороны, его биография была безупречно чиста. Генерал-майор юстиции помнил, как накануне процесса ему позвонил крупный чин из Министерства обороны и в разговоре мимоходом обронил:

— Приговор должен быть суровым и справедливым. На доследование дело направлять не надо.

Слуга военной Фемиды был человеком старой закалки.

Начинал служить еще при зловещем Ульрихе, а потому намеки понимал с полуслова.

Для себя судья определил: «Лейтенант кому-то перешел дорогу. Не я, так мои коллеги его посадят и дадут на полную катушку… Пора на пенсию, совесть покусывать стала».

— Подсудимый, вы признаете себя виновным? — Вопрос задавался ради соблюдения судебной процедуры.

— Не признаю… — последовал ответ.

Лейтенант, теперь уже бывший, спокойно выслушал длинный перечень статей, пунктов, подпунктов.

Опытный законник, председатель сумел-таки смягчить обвинение. Зачлись и прошлые заслуги, и боевые ордена, ибо наплевать на это было все-таки неудобно. В конце Концов приговор прозвучал:

— ..Семь лет исправительно-трудовой колонии.., лишение воинского звания… Ходатайствовать перед Верховным Советом Российской Федеративной Республики о лишении правительственных наград Новикова Виктора Борисовича…

«Эх, были бы эти награды у меня на груди, сам бы сорвал их, швырнул под нос судье!.. — вертелась нелепая мысль в гудящей, словно церковный колокол, голове десантника. — Семь лет лагерей! За что?»

С последним звуком, срывающимся со старчески подрагивающих губ судьи, боевой офицер как бы перешагивал невидимую грань, разделившую два мира Там, во втором, были пересыльные тюрьмы, столыпинские вагоны, шмон контролеров и лай сторожевых собак, еда, похожая на помет, хмурые, недоверчивые взгляды сокамерников.

Новиков перешел в иное измерение, пропитанное подлостью, унижениями, тоской и ненавистью;

Степной орел-стервятник дрейфовал, раскинув крылья, на восходящих потоках теплого воздуха, поднимавшегося от прокаленной каменистой равнины киргизского мелкосопочника.

Круглые, с оранжевым ободком, глаза птицы следили за людьми, которые цепочкой растянулись по равнине. Эти двуногие существа редко посещали пустынные владения царя пернатых, и орел ветревоженно выписывал над солдатами широкие круги.