Уоррен Мерфи - Война претендентов

– Что-то я его не припомню, – пробормотал Садат.

– Мне он тоже не знаком, – эхом отозвался заместитель.

Потом они заметили красные огоньки, горевшие на верхних галереях. Телевизионные камеры!

– Си-эн-эн! – хором хрипло воскликнули оба.

Набрав в легкие воздуха, Генеральный секретарь громко произнес:

– Охрана! Взять телеоператоров! Их непременно надо остановить и отобрать все кассеты с видеопленкой!

Но было уже слишком поздно! Внутри у Генерального секретаря все сжалось.

Невиданное зрелище разразившегося в зале Генеральной Ассамблеи ООН скандала, больше походившего на пьяную драку в каком-нибудь захудалом кабаке, уже транслировали по всем телевизионным каналам мира.

И остановить передачу не было никакой возможности.

Однако Генеральный секретарь еще не знал и даже не подозревал, что публичный скандал был не самым страшным последствием краткой речи неизвестно откуда взявшегося старика азиата. Результат этой речи был куда ужаснее подорванного престижа Организации Объединенных Наций!

И самым невероятным казался тот факт, что весь этот хаос был вызван не чем иным, как трехминутной речью никому не известного человека.

По иронии судьбы та самая речь, которая восстановила друг против друга дипломатов, а позднее должна была перессорить все народы мира, так и не была передана в эфир. Дело в том, что она звучала не на английском, общепринятом в стенах ООН и вообще в области торговли и дипломатии. Будь та речь произнесена по-английски, тележурналисты, возможно, сумели бы выжать из нее хоть что-то, так или иначе объяснявшее причину происшедшего.

Ничего похожего до сих пор здесь не случалось. Широкая мировая общественность уже попривыкла к то и дело повторяющимся кадрам заседаний Генеральной Ассамблеи с чинно сидящими представителями в расставленных полукругом креслах. Некоторые вертели в руках карандаши и ручки, другие сдержанно позевывали от скучной миссии представлять интересы своего государства в организации, где очень много дискутировали, но почти ничего не делали.

Со времен скандала с Хрущевым, когда тот барабанил по кафедре своим башмаком, это было самое серьезное происшествие.

И никто, никто не понимал до конца всего ужаса случившегося!

А меньше всех Генеральный секретарь.

После того как в программе вечерних теленовостей промелькнули скандальные кадры, сопровождаемые невнятным комментарием, Анвар Анвар-Садат покинул свой кабинет на тридцать восьмом этаже административного здания ООН и снизошел до обращения к представителям прессы.

– Я хотел бы сделать заявление, – начал он, умело выдерживая паузы, чтобы тем самым придать словам необходимую в таких случаях значимость.

Вся журналистская братия тут же забросала его вопросами.

– Означает ли случившееся, что той Организации Объединенных Наций, которую мы все до сих пор знали, пришел конец? – спросил один журналист.

– Если не возражаете, я бы хотел сначала сделать официальное заявление.

– Как вы объясните столь неожиданное поведение дипломатов? – тут же перебил его второй журналист.

– Буду краток...

– Почему вместо вас речь произносил совсем другой человек? Предоставит ли ваша администрация полный текст этого обращения?

Последний вопрос вывел Анвара Анвара-Садата из себя.

– Моя речь так и не была произнесена – ни мной, ни кем-либо другим. И мне неизвестно, что говорилось с подиума. Что же касается официального заявления...

– После такого вопиющего нарушения этикета и норм безопасности вы, очевидно, уйдете в отставку? – задал вопрос третий журналист.

– Итак, я хотел бы сделать следующее заявление! – громко произнес Анвар Анвар-Садат не терпящим возражений тоном, и все тотчас притихли.

– Сегодня днем произошел самый прискорбный инцидент за всю историю существования Организации Объединенных Наций. По вине недостаточно бдительного охранника на подиуме оказался человек, чья национальная принадлежность пока не установлена. Его речь, обращенная к Генеральной Ассамблее, привела к весьма печальным последствиям, запечатленным телекамерами и уже продемонстрированным всему миру. Представителям средств массовой информации следовало бы проявить должную сдержанность и осмотрительность, приличествующие в подобных случаях, и не предавать широкой огласке этот из ряда вон выходящий случай.

Генеральный секретарь сделал многозначительную паузу, и журналисты затаили дыхание в ожидании сенсационных сообщений.