Павел Ганжа - Холодное блюдо

Паника все же одолела гипноз, оцепенение спало, и изо рта вылетел пронзительный вопль:

– По-мо-ги-и!…

Вопль получился оборванным, поскольку Стрельцов моментально подскочил к Сереге и засадил ногой в живот. Дыхание перехватило, окончание призыва о помощи застряло в глотке. Когда удалось вдохнуть-выдохнуть, между зубами уже находилась прокладка в виде скомканного куска полотенца.

– Вот, гнида, с ним, можно сказать, по-хорошему…- ровным голосом посетовал Стрельцов висящему над раковиной зеркалу.- Он, наверное, меня серьезно не воспринимает…

Никто бы не удивился, разозлись "крестник" и попинай Велика. Удары по ребрам Серегу, конечно, не обрадовали бы, но такая реакция, по крайней мере, была бы понятна. А эти интонации и эти слова испугали Величева еще сильнее, и он замычал и замотал головой, показывая, что, наоборот, очень серьезно воспринимает человека, приковавшего его к батарее.

Однако Серегины потуги пропали втуне, "крестничек" в его сторону даже не посмотрел, предпочитая общаться с зеркалом.

– Придется поучить товарища хорошим манерам, – Стрельцов вздохнул, развернулся и вышел из ванной.

Вернулся он через минуты, сколько именно их минуло, Серега не сказал бы и под действием пентотала натрия, более известного в народе как "сыворотка правды". Минуты показались ему часами, его терзали очень нехорошие предчувствия, и дважды прошиб холодный пот.

Предчувствия не обманули. Стрельцов вернулся в ванную комнату с большим ножом для рубки мяса, если хотите, тесаком. Велик когда-то давно, в незапамятные времена, купил тесак вместе с набором других ножей и никогда им не пользовался, даже забыл, где он валяется. А этот псих ножик отыскал.

Возвращению "психа" с тесаком в руке Серега не обрадовался. Осознавая, что тот вовсе не говядину разделывать собрался, Велик от ужаса едва не подпортил штаны. Он задергался, замычал, пытаясь… избежать чего-то неотвратимого и непоправимого, а чего именно – и сам не понимал. Также не понимал, что никакие его телодвижения не спасут. Он просто бился пойманной в силки птицей у батареи и мычал.

Стрельцов подошел к нему и, глядя исподлобья, тихим ровным голосом спросил:

– Я предупреждал, что орать не стоит?

Вопрос носил риторический характер и ответа не требовал. В любом случае кляп во рту и страх в душе помешали бы Сереге вымолвить хоть что-нибудь членораздельное. И "крестничек", кажется, разговаривал больше не с Великом, а сам с собой.

– Предупреждал. Советовал не дергаться? Советовал… Так что, извини…- Стрельцов схватил Серегу за левую руку, заломил ее и прижал к батарее. Велик попытался вырваться, но куда там; в наручниках разве вырвешься. Его возню и безостановочное отчаянное мычание Стрельцов и не заметил. Он только перехватил руку, встал поудобнее, отогнул Серегин мизинец и махнул тесаком.

Что-то чавкнуло, хрустнуло, и…ладонь словно опустили в поток расплавленного металла. То, что Велик испытывал до этого, можно было назвать легким неудобством. Чудовищная боль резанула так, что у Сереги по щекам покатились крупные горошины слез, а застрявший в глотке вопль едва не разорвал барабанные перепонки и не вывернул челюсти.

Резанула, приостановив на мгновение работу всех органов чувств, и почти сразу отпустила. Пусть не совсем, но ослабила хватку, снизилась до приемлемого уровня. Серега даже не успел осознать, что именно произошло. Он только отстраненно отметил, что по спине течет…жидкость, а Стрельцов наклоняется и подбирает с пола какой-то странный бледно-розовый с багрово-коричневыми пятнами предмет, похожий на короткий обломок ветки. И вдруг Величев увидел на обломке ветки…ноготь.

Это был палец.

И не просто палец, а человеческий мизинец!

Мизинец, отделенный от руки!

ЕГО МИЗИНЕЦ!!

ЕГО ОТДЕЛЕННЫЙ ОТ ТЕЛА ОКРОВАВЛЕННЫЙ МИЗИНЕЦ!!!

Когда Серега уразумел, что именно ему "посчастливилось" увидеть, он…потерял сознание.

Ну что за впечатлительный подонок попался! Увидел палец отрубленный, и не весь даже, а всего-навсего две фаланги, и в обморок грохнулся. Не хуже нервной дамочки из богоугодного заведения. Интересно, как Величев при столь нежной нервной системе братвой заправлял, ведь в преступной группировке он не простым "быком" был, а целым (теперь, правда, не совсем) "бригадиром"? Или в мире, где до сих пор живут "по понятиям", ныне иные веяния, и умение орудовать ножом и кастетом, а также привычка не гнушаться крови и боли уже не числятся в приоритетах "реальных пацанов"?