Павел Ганжа - Холодное блюдо

Согласиться с друзьями Стрельцов не мог. Физиологически. Но и ссориться с ними (а то, что ссора в случае отказа предстоит нешуточная, вплоть до окончательного разрыва отношений, сомнений не вызывало) не хотелось. До зубовного скрежета. Душа разрывалась.

Проклятые деньги!

– И какого черта Мамаев именно к нам прицепился? И на кой ему дерево?! Колбасы и пиццы мало?- Стрельцов от злости едва не сплюнул на пол.- Может, он от нас отстанет?

– Не отстанет, – заметил Борис.- Мамаев уже приобрел три леспромхоза, вложил бабки и задний ход не включит. Поэтому иного выхода я не вижу – надо соглашаться на продажу. А то потом он нас демпинговыми ценами задушит, и сами к нему на поклон прибежим.

Суждению Райхмана стоило доверять. Фраза "насколько мне известно" в его устах означала то, что информация является на сто процентов достоверной. Нюх у Бориса был лисий, плюс аналитические способности на уровне…недоступном Артему. В их компании Борис всегда уравновешивал порывы фонтанирующего идеями и планами Фомичева, который отличался, как и большинство начавших восхождение в эпоху первоначального накопления капитала бизнесменов, склонностью к риску и авантюрам. Если мнение Фомичева не грех проигнорировать, то с умозаключениями Райхмана принято было считаться. Однако Стрельцов находился в таком эмоциональном состоянии, что принимать во внимание слова Бориса уже не желал. И не мог.

Помимо злости его душила еще и обида. Дураку ясно, что двое его друзей уже обсуждали вопрос за его спиной и давно все решили. А теперь играют спектакль, уговаривают, вразумляют. Даже роли распределили: Валерка убеждает, ругается, а Борис в стороне и только изредка вставляет веское слово, с которым Артем привык соглашаться. А мнение самого Артема, значит, для друзей – пшик. Ноль без палочки. Стрельцов годен лишь на то, чтобы отгрузкой-разгрузкой заниматься, покупателей ублажать и за столярами надзирать. Сволочи!

– Артем, ты ведешь себя…

– Как? Как неразумное дитя? И поэтому вы уже обо всем договорились?- перебил Райхмана Стрельцов.

– …неконструктивно… И, кстати, никто еще ни о чем не договаривался.

– А я и не буду договариваться!

– Что ты бараном уперся! – вскинулся Валера. – Все едино, нагнут нас. Рано или поздно. Так лучше рано…

– Меня не нагнут!

Фомичев промолчал, а Борис только покачал головой.

Злость улетучилась. Выплеснулась водой вместе с бранью и громогласными выкриками. А вот обида осталась. И еще…огорчение. Оттого, что его друзья – самые старые и близкие – его не понимают. И даже не желают сделать попытки понять. Райхман в чем-то прав, конструктивный разговор не получался. А спорить и ругаться надоело.

Стрельцов поднялся из-за стола.

– Еще раз повторяю: продавать свою долю я не намерен! Все! А что вы там надумали – ваше дело. – Демонстративный взгляд уперся в настенные часы. – И, вообще, мне домой пора.

– Артем, не руби с плеча, подумай…- ненавязчиво попросил дипломатичный Борис. – До пятницы время еще есть.

– Ладно. – Стрельцов мотнул головой так, словно ему натянули на глаза повязку и ее нужно было сбросить без помощи рук. – Пока.

– Счастливо.

В отличие от Райхмана Валера до прощания не снизошел. Хоть рожу не отвернул, и на том спасибо.

Дверь, снабженная фиксатором, хлопнуть не могла по определению.

Серебристый тонированный "Ландкрузер" украшал двор дома номер двадцать пять не первый час. Местные жители, заходя в подъезд или, наоборот, вырываясь из его темной утробы, на миг останавливались, удивленно разглядывали чудо японской техники и лишь потом шли по своим делам. В ареале распространения обшарпанных блочно-пятиэтажных хрущевок малосемейного типа и раздолбанных еще в прошлом веке проржавленных "Москвичей" столь шикарные зверюги не обитали. Самым продвинутым авто во дворе считался старенький "Форд-Скорпио", принадлежащий отставному военному из четвертого подъезда, поэтому сверкающая громада "Ландкрузера" поневоле притягивала взор. Если большинство жителей просто машинально отмечали несоответствие окружающей обстановки и роскошной машины, пожимали плечами и сразу же благополучно обо всем забывали, то вечные, как мир, бабульки на лавках активно мыли кости неизвестному владельцу четырехколесного экипажа. И заодно тем, к кому мог наведаться столь обеспеченный гость.

Старушки сходились во мнении, что на такой машине могли приехать к Наташке Климовой, Машке Карсак (за ними богатые ухажеры ухлестывали) или к Аксеновым (у них родственников полно, а один, говорят, бандит).