Александр Бушков - На то и волки

Виталик вошел с видом крайне окрыленным и устроился в кресле без всякого приглашения, мало того — вынул сигарету.

— Валяй, мон пти жиголо, — сказал Данил, — кури уж свои вонючие, по роже вижу, что прибежал с полным клювиком…

— Статью забабахала Танька Демина.

— Увы, ангел мой, я это и сам уже знаю, — сказал Данил. — Конечно, всякую информацию следует перекрестно перепроверить, но подвел ты меня, я-то ждал…

— Она прилетела. В субботу утром.

— Кто?

— Танька. Она п р и л е т е л а. Из Байкальска.

— Ну и что?

— Галина сказала, что Танька упоминала в субботу утром, будто прилетела только что из Байкальска, — сказал Виталик, по-прежнему сияя. — Не понимаете, шеф?

Каретников щелкнул пальцами:

— Расписание! Данила Петрович, в субботу есть только два байкальских рейса. Один в шестнадцать сорок, прямой оттуда, второй — в двадцать двадцать, транзитный, Хабаровск — Москва!

— Так-так-так, — сказал Данил. — Я, значит, дурак, а вы умные. Признаю, не врубился… Выходит, если она не врет, самолет был либо частным, либо непассажирским? И кто-то озаботился ее туда доставить — или, как минимум, оттуда привезти? Интересно, господа! Максим Иваныч, займитесь немедленно аэропортом, — он подал заместителю письмо. — И этими тоже…

Когда Каретников вышел, Данил подошел, похлопал Виталика по плечу:

— Можешь, паразит, когда захочешь… Еще что-нибудь интересное есть?

— Галка сказала: по «Листку» кружат слухи, будто Астральная Мамаша предсказала насчет «Интеркрайта» что-то жуткое, то ли земля под нами рассядется, то ли Нептун на голову упадет… Озарение ей такое было вчера.

— Я ей устрою озарение… — сказал Данил. — Еще?

— Говорят, «Интеркрайт» готовит экспедицию на Таймыр, за каким-то кладом.

— Кладом? — Данил насторожился. — Подробнее!

— Да она сама не знала подробностей. Прошли такие слухи, вот и все. Вот что, шеф… Когда она ближе к ночи поплыла, я взял камеру да заснял на полчасика эпизод с нашим участием. Авось пригодится?

— Поросенок… Кассету сдашь Митрадоре. Свободен.

Данил взял трубку:

— Японец нарисовался? Давай его. Ну что? Рамона… Во сколько? Ну если очень набивается… Сам поеду. А ты выясни, что думает милиция по поводу сегодняшнего ралли на тракте, а заодно разнюхай, что там с Хилем…

…На сей раз Соловей назначил ему встречу на «второй точке» — на другом берегу, возле памятника декабристу Полунину. Декабрист был изваян в облике изможденного кандальника в полный рост — что исторической правде соответствовало мало. Вопреки старательно слепленному пропагандой мифу, будто сподвижники Пестеля и Рылеева угрюмо звенели кандалами во глубине сибирских руд, подавляющее их большинство устроилось за Уралом весьма неплохо, домина Батенькова в Томске мало чем уступал тогдашнему «палацу» градоначальника, а Полунин, получая от московского дяди-сенатора приличное содержание, катался в Шантарске как сыр в масле и помер, как украдкой шептались историки еще в коммунистические времена, не от тоски по утраченной свободе и боли сердечной за Россию, а в результате неумеренных плотских утех с доступным женским народонаселением…

Правда, даже в период всеобщего развенчания декабристы как-то ухитрились ускользнуть от посмертных разоблачений, вероятнее всего, до них попросту не дошли руки, и монумент сенаторскому племянничку до сих пор остался неоскверненным, не в пример козлобородому Феликсу в тихом скверике поблизости от ГБ…

Данил еще издали, вылезая из машины, заметил, что Соловей прямо-таки ерзает на скамейке.

— Ну, что за спешка?

— Потому что Бульдозер навернулся, шеф. Вот я и решил проявить инициативу.

— Костерин? Когда?

— Позавчера. Сейчас как раз хоронят, если не похоронили уже… Позавчера утречком, когда выходил из дома, боданула его какая-то иномарка, и боданула качественно. Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах… Говорят, убило на месте. Только это не самое интересное. Вторые сутки по городу ползают слухи, что убрали его ваши.

— Мои?

— Интеркрайтовские. Якобы за то, что он раскопал подходы к Золотой Бабе, начал даже писать об этом книгу, а вы, акулы капитализма, прослышали и хотели забрать Бабу себе. Ну, и оформили наезд…

— Чушь собачья, — сказал Данил сердито.

— Вообще-то я и сам так думал. Сколько в Бабе золота? Если она и в самом деле золотая? Пшик… Не стоит оно того. Только, уж простите, кое для кого слушок звучит убедительно. Бульдозер бывал на Таймыре, у вас там тоже есть кой-какие интересы, могли пересечься, а у Лалетина страстишка к антиквариату давно имеется, все знают…