Роже Борниш - Гангстеры

Проходят месяцы, в течение которых я терплю выговоры дивизионного комиссара Жилле, сарказмы комиссара Баньеля, назначенного метром Ложи, и насмешки инспекторов Дюрье и Гелтеля, прозвавших меня суперполицейским. Единственным моим утешением остается Марлиза.

Я наивно рассчитываю на признательность Жо Аттия. Благодаря мне было прекращено за отсутствием состава преступления уголовное дело, возбужденное против него прокуратурой после событий в Шампини: попытка убийства представителей сил общественного порядка. Следователь вручил мне поручение о производстве следственных действий с нуля и допросе моего противника Эмиля Нузея! Таким образом, я смог взять реванш над человеком, унизившим меня одним осенним вечером. Надвинув на лоб баскский берет, Нузей признал, что пистолет Аттия, найденный в брошенной «делайе», был использован для оправдания стрельбы полицейских, результатом которой было двое убитых.

— Поймите, — нервно объяснял он, — мои парни потеряли голову и подстрелили двух невиновных. Мы должны были дать объяснение нашему вмешательству. Мы выстрелили дважды из кольта Аттия. Судебная экспертиза установила, что найденные возле «Таверны» гильзы относятся к кольту Большого Жо, следовательно, он стрелял в нас.

Аттия воспринял эту новость с нескрываемой радостью.

— Снимаю шляпу! — сказал он.

— А как насчет Пьера Лутреля?

— Как только я что-нибудь узнаю, сразу сообщу тебе.

Мы обменялись рукопожатием. Жо поднялся со стула и расхлябанной походкой вышел из кабинета.

Моя профессиональная жизнь отмечена безысходным однообразием: я ищу испарившегося Эмиля Люиссона, в очередной раз сбежавшего из тюрьмы Рене Жирье, не подающего признаков жизни Пьера Лутреля. Я похож на щенка, перед носом которого разбрасывают кости в разные стороны, и он бегает от одной к другой, но тем не менее я продолжаю верить в чудеса, в случай, в удачу, в награду за труд.

Однажды, понюхав по сторонам, я кидаюсь на кость у входа на станцию метро «Площадь Согласия». Кость зовут Марсель де Резидю. Это невысокий мужчина с бесцветными усами. Он был водителем и однажды работал в качестве шофера на Жо Аттия во время ограбления. В составленном мной по этому делу донесении я умышленно пощадил его, чтобы он получил более мягкое наказание. Иногда стоит протянуть соломинку утопающему, чтобы вернуть его на путь добродетели. Марсель де Резидю подходит ко мне.

— Господин Борниш, вы позволите угостить вас?

Мы направляемся в бистро неподалеку от «Максима», где дегустируем пиво. Марсель изливает мне свою душу: после его заключения жена ушла к одному полицейскому. Работы у него нет, зато есть ревматизм. Одним словом, одни неприятности.

— Но вы, господин Борниш, вы — человек.

— Однако во время допросов ты был не очень сговорчив. Бог с тобой, я не сержусь на тебя. Я понимаю, что ты боялся Аттия.

— Еще бы! Вы ведь знаете, что стало с Анри Старком. Любой на моем месте наложил бы в штаны.

— Разумеется, Марсель. Но между нами, дело ведь прошлое, куда вы все-таки дели украденные тогда шины?

Марсель опускает голову, борясь со своей совестью: должен ли он помочь полицейскому, оказавшему ему услугу? Благодарность одерживает верх.

— Отвезли к Корнелиусу, в Шампини. Между прочим, через Корнелиуса вы можете выйти на Жо Аттия. Только не говорите, что это я дал вам информацию, а то мне все равно придется это опровергать.

Счастливое совпадение: Корнелиус — это последнее имя в списке, составленном на основании черной записной книжки Лутреля.

Корнелиуса приводят в мой кабинет в наручниках, для устрашения. Он смотрит на меня с той напряженностью, с которой, вероятно, смотрел когда-то на ринге на своего противника. Боксер настороже, но он не боится боя, готов ко всем выпадам, ко всем запрещенным приемам. Его заслуженно прозвали Мастером по отсутствию состава преступления. На этот раз, обвиняемый в укрытии краденого, он рискует оказаться за решеткой, расстаться со своей комфортной жизнью и с Сесиль, но это не слишком пугает его. В который раз я спрашиваю его:

— Итак, как попали к вам шины, похищенные Жо Аттия?

Корнелиус разводит руками, заявляет о своей невиновности, объясняет, что пал жертвой несправедливой мести.

Я с ним не церемонюсь в средствах, приобретя горький опыт общения с Аттия и Бухезайхе. Прибыв в «Кислицу» с коллегами, я предъявил ему ордер на обыск. Облазив погреб и пристройки, мы обнаружили несколько новых шин, после чего, не теряя времени, совершили десант в роскошную квартиру Сесиль на Токийской набережной, предъявив ей тоже ордер на обыск.