Роже Борниш - Гангстеры

Под заинтересованными взглядами четверых мужчин он оттесняет к стене своего противника, оглушенного оплеухами. Сейчас он проделывает на окровавленном лице добычи свой излюбленный трюк: вставляет в его рот по одному пальцу каждой руки и растягивает его. Углы рта разрываются, появляется кровь, текущая на подбородок несчастного. Удовлетворенный Бухезайхе оставляет свою жертву, вытирает пальцы от кровавой слюны, затем поворачивается к лежащему на тротуаре человеку.

— В чем дело, Жорж? — спрашивает его Лутрель.

— Эти твари назвали меня и Абеля плохими французами, — объясняет Бухезайхе. — И еще в бистро моей жены!

Он поднимает голову и пробегает взглядом по улице Блондель, опустевшей во время драки. Проститутки вновь возвращаются на свою вахту.

Пятеро мужчин гуськом пересекают зал, отталкивая клиентов, опирающихся о стойку бара, и проходят в задний салон, не обращая внимания на малого с багровым лицом. На коленях у него сидит девица. Они поднимаются по узкой винтовой лестнице в комнату второго этажа. Впереди идет Лутрель, за ним Жо, Абель и Фефе. Бухезайхе ногой закрывает дверь. Сюда не доносится шум из бара. Взгляд Аттия, попавшего впервые в это логовище, задерживается на трещинах в потолке, выбеленных известью стенах, деревянном столе, стоящем в центре комнаты. Это великолепный стол, окруженный шестью стульями того же стиля, с высокими и узкими спинками.

— Жорж, откуда эти музейные экспонаты? — удивленно спрашивает Аттия.

— Конфискация, — невозмутимо отвечает Бухезайхе, направляясь к стоящему в углу буфету. — У одного еврея во время оккупации. Прекрасное было время!

— Жорж, как всегда, бестактен, — замечает Лутрель. — Ты не узнаешь нашего друга?

Держа в руке бутылку, Бухезайхе поворачивается и внимательно смотрит на новобранца. Стоящий в стороне Дано занят тем же. На его лбу вздувается вена, как раз над надбровными дугами, затем она наливается кровью, что означает усиленную умственную деятельность. Тяжеловесный Мамонт первым узнает Аттия.

— Господи! — неожиданно восклицает Дано.

— Аттия! — вторит Бухезайхе и неловко оправдывается: — Ты так похудел, бедняга!.. Просто до неузнаваемости.

— Спасибо, — отвечает Аттия, задетый за живое. — Разве я не вам обязан этим лечением голодом?

— Это прошлое, — бросает Лутрель, спокойно подходя к столу.

Дано с минуту колеблется, затем заключает Аттия в свои гигантские объятия, прижимает его к груди, громко лобызает, отпускает, затем снова обнимает и взволнованно бормочет:

— Как я рад видеть тебя, старик.

Бухезайхе не любит излияний чувств. Он довольствуется сильным пожатием руки Аттия.

— Война — это большое несчастье, — говорит Бухезайхе.

Заключение вполне уместное и трезвое. Морщины на лбу Жо разглаживаются.

Лутрель садится за стол, вынимает из кармана сигару и закуривает ее. В то время как Абель наполняет рюмки, Бухезайхе выдвигает ящик стола, достает крупномасштабный план Парижа и садится за стол, разворачивая карту. Все молчат. Через некоторое время Лутрель устало спрашивает:

— А почему Ноди до сих пор нет?

— Он со своей курицей, — ухмыляется Дано.

Пятеро мужчин молча пьют. Дано смотрит перед собой пустыми глазами. Бухезайхе поглядывает на платиновые наручные часы. У Аттия, который в течение двух дней почти ничего не ел, начинает кружиться голова. Фефе полирует ногти о полу своего жемчужно-серого костюма. Лутрель не сводит глаз с дыма гаванской сигары. Проходит пять минут. Наконец дверь открывается и в комнату входит Рэймон Ноди, запыхавшийся и сияющий. У него красивые белые зубы, на лоб упала белокурая прядь. На нем спортивная куртка, бежевые брюки, сорочка с английским воротником, клубный галстук, замшевые ботинки на толстой подошве. У него блестящий и счастливый взгляд мужчины, утомленного любовью.

— Тебя все-таки выпустили из кровати?.. — ворчит Лутрель.

— Простите меня за опоздание, — улыбается Ноди, садясь с краю стола. — Нежность — это гарантия моего равновесия.

Лутрель кивает. Он снисходителен к Ноди, самому младшему в банде. Любого другого, кто опоздал бы на собрание, встретили бы лавиной упреков, если не серьезными замечаниями с последующими санкциями. Но Лутрель испытывает к Ноди почти братскую дружбу, начавшуюся в последние месяцы войны, когда они вместе участвовали в операциях против оккупантов. Рэймон — обаятельный, хорошо воспитанный, всегда веселый и влюбленный. Кроме того, он отлично стреляет из «стека» и кольта.