Максим Шахов - «Боинг» идет на таран

– Смотри-ка, Джан, какие у нас летчики нежные! Какого-то барана зарезали, а их уже выворачивает!

Джан повернул голову в сторону второго пилота и брезгливо поморщился:

– Потому что кафиры – не мужчины! Они все бабы и бараны!

После этого Джан картинно отер стилет об одежду жертвы. Так делали чеченские моджахеды на видеороликах, которые показывал своим ученикам наставник ваххабитского кружка. Джан во всем стремился походить на суровых бородачей с тех записей.

Положив стилет на поясницу бортмеханика, он отер об его одежду и окровавленную руку. После этого снова взял стилет и поднялся на ноги. И тут его взгляд уперся в дверь, на которой висела табличка с небольшой эмблемой.

На эту дверь и табличку Джан раньше просто не обращал внимания. И только теперь он вдруг понял, что за ней находится. Перешагнув через тело бортмеханика, террорист открыл дверь левой рукой и сообщил:

– Брат, так тут и туалет есть. Самый настоящий, только маленький. Можно даже засунуть голову этого барана в унитаз!

Равиль сказал:

– Не стоит, брат! Туалет нам еще пригодится.

– Вообще-то да, – согласился Джан, который после церемониального убийства находился в приподнятом настроении. – Я, пожалуй, схожу отолью.

Джан зашел в туалет и прикрыл за собой дверь. Однако она почти сразу же приглушенно щелкнула и отошла. Сидящий в своем кресле командир услышал, как убийца его товарища начал мочиться, замычав от облегчения.

Командира буквально захлестнула ненависть к захватившим его самолет нелюдям. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, командир боролся с желанием немедленно отключить автопилот и резким движением штурвала опрокинуть лайнер в крутое пике.

При этом обоих террористов швырнуло бы к потолку, как щепки, так что вряд ли они смогли воспользоваться своим оружием. Скорее всего, оба немедленно потеряли бы сознание от полученных травм.

Правая рука командира разжалась и двинулась к выключателю автопилота. Террорист с пистолетом не видел этого, так что все должно было получиться. Однако в самый последний момент, когда рука уже была готова отключить автопилот, командир остановился.

Антитеррористическое маневрирование, а именно так называлось то, что он собирался сделать, было категорически запрещено на самолетах подобного класса. Об этом командир был предупрежден письменно и неоднократно. На этот счет существовал даже специальный циркуляр ИКАО. В нем на основании международного опыта делалось заключение, что антитеррористическое маневрирование допустимо только на легкомоторных самолетах. «Боинг» таковым не являлся. Поэтому риск, что при резком пикировании лайнер войдет в неуправляемый штопор, был слишком велик.

Рука командира на миг замерла и медленно вернулась на подлокотник. Если бы на борту находились только члены экипажа и террористы, командир, несмотря на запрет, не раздумывая ни секунды, бросил бы «Боинг» в пике. Но на борту находилось еще и около сотни пассажиров. А за их жизни командир нес полную ответственность. И по уголовному закону, и по закону совести.

Из-за перегородки бара доносились негромкие голоса бывшего десантника Михаила и культуриста Андрея. Холодильник оказался прикрепленным к полу на совесть. Виктор посмотрел на часы, потом покосился в сторону салона. Ноги скуластого по-прежнего были неподвижны.

– Ну что там, получается? – спросил Виктор через плечо.

– Да пока что-то не очень, – выглянула в проем Виолетта.

– Так! Давай, Андрюха, – послышался в этот момент голос Михаила. – Налегай!

Следом донеслись приглушенный скрежет и стук, и Михаил удовлетворенно вздохнул:

– Так, одна есть! Передвинься сюда.

– Вроде начало получаться, – сообщила Виолетта.

Логинов снова покосился на часы. Из-за того, что связь прервалась, он так и не успел спросить у генерала, летит «Боинг» по маршруту или куда-то отклонился. И узнать, какие по дороге есть опасные объекты, тоже не успел. Так что ситуация была туманной, и действовать надо очень быстро. А Виктор был связан по рукам и ногам необходимостью наблюдения за дверью кабины пилотов.

– Ребята, – не выдержал он, – давайте побыстрее!

– Сейчас, товарищ полковник, – отозвался тяжело дышавший Михаил. – Еще чуть-чуть…

Это «чуть-чуть» растянулось на добрых пять минут.

Наконец послышался громкий стук, и Михаил выдохнул:

– Ф-фух, зараза! Готово, товарищ полковник! Оторвали.