Кирилл Казанцев - Время пришло

– Помогите… – прохрипел Никита. – Мы «мстители», спецназ на пятках… спрячьте где-нибудь…

– Господи правый… – взялась за сердце девушка. – Глеб, ты посмотри – это же они, те самые…

– Алла, не надо связываться… – испугался парень. – Бегут, и пусть бегут… Нам какое дело? Нам эти чертовы ветки нужно отпилить до вечера, а то отец задаст трепку…

– Как тебе не стыдно! – воскликнула веснушчатая и бросилась открывать калитку. Втащила Ксюшу, схватила ее за руку, поволокла куда-то в глубь огорода, – Сейчас я вас спрячу, ребята, у нас тут такая замечательная компостная яма…

– Господи, да за что нам это… – взвыл трусоватый Глеб и бросился за ними следом – охал, выражался, путался под ногами. Они пробежали мимо бочек, врытых в землю, мимо кедра-подростка, прижившегося в бедной, истощенной почве, мимо загородки с перегноем, просочились в арку из гнутого алюминия, обросшую вьюном… Долго, слишком долго… – лупили молоточки по черепу. Не успеть…

И не успели. От калитки загремели выстрелы – спецназовцы тоже без дела не сидели. Пули засвистели над головами. Заголосил Глеб, свалился, зажав уши. Охнула веснушчатая, рухнула на колени – пуля прошла через тело, пробив спину и разворотив желудок. Она схватилась за живот, из которого вываливалась багровая каша, мучительно застонала, упала на бок, скрючилась в позе зародыша.

– Что же вы наделали?! – визжал Глеб, катаясь по земле.

Ксюша уже куда-то ползла, Никита свалился за грядку, выхватил из-за пояса оба пистолета. И когда по дорожке мимо кедра затопали двое бойцов отряда «Пересвет», он открыл по ним беглый огонь. Пули вонзались в бронежилеты, дырявили руки, ноги, плечи… Выронив оружие, бойцы вертелись, как волчки, орали от боли, падали вразнобой. Никита сунул пистолеты за пояс, догнал Ксюшу, схватил ее под мышку, куда-то поволок – через смородину и крыжовник, на соседний участок, где, судя по запущенности и метровому бурелому, никто не жил и не работал. Границы участков символизировали трубы для полива огородов, протянутые прямо по земле. Они бежали, снова рвались через какие-то заросли, а в них стреляли уже отовсюду – сзади, с флангов, спецназовцы орали в предвкушении: теперь точно не уйдут! Положение делалось аховым, пули ложились все ближе. Он поволок плачущую девушку к ближайшему строению с крохотной мансардой, сложенному наполовину из бруса, наполовину из досок. По крыльцу металась хромоногая тетушка в цветастом халате, заламывала руки, с ужасом смотрела на бегущих к ней людей.

– Уходите! – замахал пистолетом Никита. – Быстро уходите!

Тетушка отчаянно хромала, оборачиваясь, строя жалобное личико, а Никита уже втолкнул девушку в дом, захлопнул дверь, быстро осмотрелся и повалил на пол громоздкий сервант с посудой. Подтащил его, надрывая жилы, к проходу, загородил проем. Рухнул на пол, отдышался. Ксюша привалилась к печке, тяжело дышала, смотрела на него – с такой неземной грустью, что сердце в узел завязалось.

– Допрыгались мы с тобой, Никитушка…

Но вроде не осуждала, напротив – улыбка осветила бледное личико. Он смотрел на нее, не мог насмотреться – когда еще доведется? Ей-богу, бледный ангел… Затем подполз к ней, обнял, поцеловал в испачканный висок, она хихикнула от щекотки.

– Пистолет дай, Никита…

– А без глупостей?

– Конечно… В тот раз не считается – нашло на меня что-то… Мы с тобой уже столько всего натворили – теперь не страшно. До последнего будем стоять…

Он сунул ей пистолет – обойма полная. И у него по последней обойме в каждом «Глоке» – спасибо запасливым охранникам Фаустова.

– Диск возьми, – прошептала она. – Мне уже не вырваться, а ты попробуй…

– Отставить, – он перехватил ее ползущую в карман жакета руку. – Пусть у тебя останется. Вместе уйдем. А если не судьба, то вместе и погибнем.

Никита не хотел вставать – и правильно делал. Дом уже окружили. Свинцовый ливень ударил по хилой дачке. Застрочили с нескольких сторон одновременно. Пули выбивали стекла, выворачивали гнилые рамы, дырявили чахлые стены. Это светопреставление продолжалось секунд двадцать. Никита прижал Ксюшу к полу, закрыл ее собой, зажмурился, терпеливо ждал. Оборвался огонь, он перекатился к окну, осторожно высунулся. На открытом пространстве никого не было, но за стенами сарая на соседнем участке что-то происходило. Ветра не было, а кусты тряслись. Он откатился от окна, пополз в соседнюю комнату – через узкий коридор, где была лестница на мансарду. На первом этаже имелось всего две комнаты, что облегчало задачу по слежению за противником. Парень осторожно приблизился к окну, стараясь не попасть в осколки. Привстал, прижавшись к стене, глянул из окна. И до чего вовремя! Через забор уже кто-то лез. Он выстрелил в упор – трижды. Раненый завалился в черноплодную рябину, заворошился под забором, отползая с линии огня. А Никита, не раздумывая, бросился на пол, закрылся руками – вторая волна свинца накрыла дом! Он лежал, считал секунды, дожидаясь паузы. Мысль сверлила – как там Ксюша? И только замолкли автоматы, как в первой комнате забился «Глок» – она выстреливала пулю за пулей! Он пополз через порог, мимо лестницы, ударился головой о печку, делая ненужный кульбит… Ксюша скрючилась под окном, хлопала на него возбужденными глазенками. Неужто оживает? – мелькнула дурацкая мысль.