Кирилл Казанцев - Время пришло

На этом голос комментатора обрывался, но действие продолжалось, причем довольно энергично. Оператор приблизился с камерой к краю крыши, показав красивый вид на ночной город. Крыши домов убегали к прибрежным холмам, под ногами поблескивали вычурные фонарики Гостинодворской улицы, примыкающей к Петровскому проспекту. Проезжая часть, мощенная булыжником, тротуары, устланные плиткой. Напротив – недавно отреставрированное здание налоговой службы (и оттуда в «Бирхау» захаживали люди – отдохнуть после работы, устраивали корпоративные застолья). Чуть правее, по диагонали, оплот законности: трехэтажное здание Качаловского народного суда – с колоннами и суровым порталом. Еще дальше, на углу Гостинодворской и проспекта, – современный торговый комплекс, плавно переходящий в «свечку» мэрии…

Камера сменила ракурс – в кадре появились тела, извивающиеся на краю крыши. Появилась нога невидимого в кадре человека, толкнула первое тело, которое, взмахнув руками, перевалилось за край. Еще толчок – и покатилось второе, издавая беззвучные вопли. Шок от увиденного, впрочем, прошел, сменившись «чувством глубокого удовлетворения». Оператор (теперь уже, видимо, лежа) перегнулся через козырек, и камера запечатлела два тела, повисших вверх ногами. Они болтали свободными конечностями, извивались, как черви на крючке. Еще один кадр: из бара «Бирхау», расположенного под местом экзекуции, вываливается толпа народа. Бар закрывается, пора и честь знать. Люди движутся по тротуару, оживленно общаясь, жестикулируя, кто-то заразительно смеется, кто-то споткнулся, став объектом насмешек. Висящие над крышей машут им руками, отчаянно выгибаются, но их никто не видит, люди не смотрят наверх – публика расходится, кто-то перебегает дорогу, двое останавливаются посреди проезжей части, остервенело целуются, и оператор их приближает: вполне «концептуальное» завершение эпизода…

Неясное чувство разбудило человека в три часа ночи: в туалет не хотелось, испить водицы – как будто тоже. Он машинально похлопал по кровати, проверяя, на месте ли жена, и вспомнил, что жены под боком быть не может. Как только стартовала катавасия, он, по примеру Кудесника, отправил ее в Москву, к дальним, но горячо любимым родственникам. И сам он спит не дома, а в одной из квартир, принадлежащих сыну, – в тесной «хрущобе», на первом этаже, с видом на переполненную помойку, сломанную лавочку, недоделанную узбеками детскую площадку и прочие достижения коммунальных служб. Про квартиру никто не знал – сынуля настаивал на этом: дескать, живи спокойно, отец, пока ситуация не разрешится, а я могу временно в твоей домине пожить – пусть меня «мстители» ловят и мучают, уж я их точно не боюсь…

Чувство в момент пробуждения было настолько неясным, что даже испуга не возникло. Чего бояться, если про это убогое жилище (одна кровать полкомнаты занимает!) никто не знает, а те, кто знает, сидят в полицейском «бобике» на улице и из последних сил делают вид, что они не спят. Ну, проснулся, бывает… Человек, страдающий избыточной массой тела, с кряхтением поднялся, отыскал под кроватью тапки и отправился, шаркая ногами, в ванную – такой походкой, словно сутки напролет катался на лошади. Привычка шаркать неистребима – пятнадцать лет прожить в компании кота, которого в темноте не видно. В крохотной «хрущевке» животных не водилось, но привычка, как песня, остается с человеком. Он посидел на унитазе для порядка (чтобы вторично не вставать), подремал, потом очнулся, воспользовался сливным бачком, выключил свет и побрел обратно – досыпать.

Вошел в комнату, и тут вспыхнул мощный фонарь! Свет направили не на него, а на уродливую и безобразную маску. Ошалевший мужчина узрел в полуметре от себя какое-то адское существо с оскаленной пастью, крючковатым носом, безумными глазами и торчащей в разные стороны волосней! Хватило мгновения, чтобы мужчина обезумел от ужаса и потерял контроль над собой. Он дернулся, тапки слетели с ног, и босоногий толстяк, крича, как подорванный, ринулся обратно в прихожую. Вернее, он думал, что бежит в прихожую, потерял ориентацию и с разгона вонзился в стену между кухней и прихожей! От удара померкло сознание, он запутался в ногах и бесформенной тушей растянулся на полу. Погас фонарь, одна из теней метнулась к «павшему», другая к окну – отогнула занавеску и стала всматриваться в темноту. Контур полицейской машины у подъезда неплохо просматривался. Шума там не слышали – из машины никто не вышел. Приятных сновидений, господа…