Евгений Сухов - Гнев смотрящего

– Будем работать, Владислав Геннадьевич, – охотно отозвался Чижевский и, кивнув на Коляна, спросил: – А с этим что делать? Может, в расход?

– Нет. Пока подержим здесь, – произнес Варяг. – Колян нам еще пригодится в качестве живца…

Радченко открыл глаза и уставился в потолок, смутно белевший в темноте. Короткое забытье не освежило его, после дозы страшного «лекарства» он ощущал слабость, его подташнивало и периодически бросало в пот. Ломота во всем теле заставляла Коляна с ужасом вспоминать жуткую резиновую дубинку, которой его так обстоятельно по нескольку раз в день обрабатывали. К физическому недомоганию добавлялась еще и моральная подавленность: Николай прекрасно помнил, как много он выболтал накануне на допросе, не в силах противостоять воздействию подавляющего волю препарата. Он презирал себя за это, хотя и понимал свое бессилие. С ненавистью и отчаянием пленник вспоминал, как самоуверенно Варяг, его злейший враг, пообещал, что он, Николай Радченко, опытнейший боец, на допросе непременно расколется. Все так и произошло, слова законного не были пустой угрозой. Утешало Коляна лишь одно: он рассказал не все. Его мучители так и не узнали об основной московской хате, где оставалась команда хорошо обученных, проверенных в деле и преданных Коляну бойцов. Возглавлял эту группу его давнишний кореш Андрюха Спиридонов по кличке Аспирин. Долгое время Андрюха был личным телохранителем и шофером Коляна. В последнее время крутить баранку стал другой парень, а Аспирин получил задание вести слежку за интересовавшими Коляна богатыми коммерсантами. «Главное в вашем деле – не высовываться, быть тише воды, ниже травы, – наставлял Колян другана. – Не дай бог, если кто-нибудь из вас набедокурит по пьянке – ты меня знаешь, Андрюха! Из-под земли достану!»

Да, видел бы Андрюха Спиридонов сейчас грозного и всемогущего Коляна – наручниками прикованного к трубе отопления, с бледной от недосыпания харей и ослабевшего от дьявольских препаратов.

Однако воля у Коляна была не такая, чтобы кто-то смог ее надолго подавить или подчинить на все сто. Когда допросы вдруг прекратились, Колян, едва придя в себя после уколов, принялся упорно размышлять только об одном – о побеге. Теперь его держали в обычной городской квартире – трех– или четырехкомнатной: так определил Колян по доносившимся в его комнату звукам. Сначала в квартире было довольно много людей, они приходили и уходили, что-то негромко обсуждали между собой. Из-за двери иногда слышалось бряцание оружием. Затем в квартире осталось только двое охранников. Этим, судя по всему, было поручено при пленнике находиться постоянно. Сменялись они раз в сутки. Колян слышал, как уходившие с шуточками и смешками прощались со своими товарищами и как потом возвращались после суточного отдыха, нагруженные жратвой, выпивкой и новыми видеокассетами. Пленника кормили два раза в день, аккуратно в одно и то же время.

Как только кровоподтеки от дубинки Чижевского слегка рассосались и стали проходить вызванные препаратами головная боль и ломота в мышцах, Радченко втихаря принялся делать те физические упражнения, какие были доступны в его положении с прикованной к батарее рукой. С поистине животным терпением он напрягал мышцы ног, рук, брюшного пресса, ощущая, как выходит вместе с потом переполнявшая его организм отрава и как ослабевшее тело вновь становится гибким и послушным. Когда Колян слышал шаги охранников, он тут же замирал в неподвижности, изображая полную покорность судьбе. Слушая разговоры охранников, он уже выяснил, как зовут каждого из них! Одного, темноволосого, с серьезными глазами, звали Стас. Двух других, общительного блондина и рыжего весельчака, звали Серегами. Охранники смотрели на Коляна свысока, как на идиота, который сам не знал, с кем осмелился связаться. Коляна это страшно раздражало. Совсем недавно перед ним трепетала вся Сибирь! Точно такие же пацаны, как эти – здоровые, крепкие, с накачанными мышцами, – при одном взгляде Коляна начинали трястись от страха и готовы были лезть хоть к черту в зубы, лишь бы бригадир остался ими доволен. А эти, которые сейчас его охраняют, позволяют себе подталкивать его в спину и небрежно одергивать его на полуслове.

– Да подожди ты… Да ты достал уже, в натуре, козел, – зло говорили они, когда он сквозь зубы просил проводить его в сортир.

Но особую бессильную ярость вызывали у Коляна мысли о жене Надежде и о своем старом дружке Федоре Угрюмом. Эта парочка осмелилась крутить любовь за его спиной, а он даже не может их достойно «поблагодарить» за предательство. Надежда последнее время находилась, по распоряжению Коляна, под стражей на даче в Переделкине. Но туда теперь не сунуться – он ведь сам назвал на допросе этот адресок. Там наверняка теперь все контролируется людьми Варяга. Зато Угрюмый вполне может туда заявиться – и он снова будет трахать Надежду в его койке! Колян с ненавистью сжал кулаки: он всегда был бешено ревнив, зачастуя ревнуя жену даже без всякой видимой причины. А уж такой поворот событий, когда его, Коляна, собственную жену, в его собственном доме и к тому же его закадычный друган трахает почем зря, заставлял его скрежетать зубами и до крови кусать губы.