Михаил Серегин - Батюшка. Кулак и крест

Отец Василий осторожно пробирался через кусты, приглядываясь к еле заметным следам и примятой траве. Только мы поговорили с Прокопенко о гражданском долге, – вспомнил священник свой недавний разговор с управляющим, – и на тебе. Господи, помоги мне справиться, не дай свершиться злодеянию, спаси и сохрани Господи меня и эту женщину!»

Впереди ясно послышались звуки какой-то возни и раздраженное бормотание. Священник присел на корточки и прислушался. Звуки доносились не из-за стен храма, а из пристройки, от которой огонь пожар оставил лишь каменные стены без крыши и черные проемы окон и двери. Как гнилые зубы в щербатом рту, пришло на ум отцу Василию неожиданное сравнение. Осторожно ступая по траве, он приблизился к двери. Опускавшееся солнце светило прямо в дверной проем – значит, оно их будет слепить, обрадовался отец Василий.

Изнутри слышалось какое-то мычание и удовлетворенное хлюпанье. Кто-то жадно ел и пил. Изголодались, волчары, не до разговоров им.

Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, отец Василий неслышно, как тень, шагнул вперед и оказался в дверном проеме, заслонив своей широкой спиной солнце. Взгляд машинально оценил обстановку и степень опасности. У стены на куче щебня лежала молодая пухленькая женщина в порванном платье и цветастой кофточке. Руки и ноги ее были связаны обрывками какой-то веревки, а во рту торчал самодельный кляп. Двое парней в зэковских робах сидели напротив женщины. Облокотившись спинами о стену, они жадно рвали и запихивали в рот куски хлеба деревенской выпечки и запивали молоком из пятилитрового алюминиевого бидончика. Оружия у них не было. Первая же мысль, которая мелькнула в голове священника, обрадовала его самого: если нет оружия, значит, побег обошелся без убийства охранников, значит, на них нет крови. И женщину, похоже, не успели тронуть. Решили сначала пожрать, а потом уже утехами заняться. И только вторая мысль была о том, что ему будет легче справиться с невооруженными.

Один из зэков, длинный, с крючковатым носом, от неожиданности дернулся и опрокинул ногами бидончик с молоком. Второй, коренастый, со злыми глазами, так и замер с куском хлеба во рту. Он быстро глянул на появившегося в дверном проеме человека и прислушался, нет ли за его спиной еще кого-нибудь.

– Е..., мужик! Ты че? – визглявым голосом возмутился крючконосый. – Напугал же.

Он стал подниматься на ноги, попутно отряхивая руки и смахивая с колен крошки. Второй не шевелился, а только пристально сверлил взглядом незнакомца и продолжал прислушиваться. Ясно, понял отец Василий, коренастый здесь главный, а крючконосый – шестерка. Ишь, какие движения у него вертлявые, как изломанный весь. Этот так, шавка, баклан, а второй опасен. Хорошо, что заточек не видно, но не факт, что их нет совсем.

– Что же вы, ребята, так с женщиной-то обошлись? – поинтересовался отец Василий, стоя спиной к дверному проему и тоже напряженно прислушиваясь.

Он вдруг сообразил, что мог оказаться еще и третий, который стоял «на шухере» или просто вышел по нужде. Хотя церемониться он не стал бы, сделал бы все прямо здесь. Но все равно священник поступил опрометчиво, поспешил. Теряю навыки, с сожалением подумал отец Василий.

Вертлявый поднялся на ноги и переместился в сторону, заходя к незнакомцу сбоку.

– Гляди-ка, – дошло до крючконосого, – да ведь это же поп! Слышь, а ты не привидение? Зашли в церковь – и тут же поп объявился.

– Развяжи-ка женщину, – спокойно предложил священник куражащейся шавке, – а то она задохнется.

– А на фига? – искренне удивился вертлявый. – Мы эти, как его, некрофилы. Мы ее трахать будем. Представляешь, поп, ты ей суешь, а она в агонии бьется. Во кайф! Хочешь попробовать?

Свою глумливую тираду вертлявый сопровождал имитациями и жестами, так что его конечности ходили ходуном, будто вместо костей у него были хрящи. Тем не менее, к попу близко он пока не подходил.

– Ладно, клоун, – уже жестко сказал отец Василий, – тогда я сам ее развяжу.

Священник сделал шаг к женщине, которая с ужасом наблюдала все происходящее и пыталась вжаться в стену за ее спиной. Отец Василий плохо представлял себе, что такое настоящая тайга. Он был уверен, что этих двоих надо брать, иначе ищи-свищи их потом в этих бескрайних просторах. Он даже не догадывался, что в тайге невозможно идти туда, куда хочешь. Любой местный охотник в два счета определит, куда могли податься беглые зэки. Вдоль реки, распадками или руслами ручьев. При самом неудачном раскладе – это два, максимум три направления. Другим путем через тайгу просто не продраться. Нет других путей. Священник не знал, что, дай он беглецам уйти и сообщи о них куда следует, самое большое через час в воздух поднимутся вертолеты со спецназом, который перекроет все пути. И самое позднее утром их возьмут.