Сергей Донской: Битва президентов

Включив телевизор в понедельник, когда в масс-медиа начали просачиваться данные предварительного подсчета голосов, Грин не без злорадства отметил, что Корчиньский и Коморовский идут к финишу бок о бок, то опережая один другого на пару процентов, то отставая. Не дожидаясь окончательного результата, Грин стал собираться в давно запланированный и долго откладывавшийся отпуск. В отличие от политических обозревателей он не усматривал никакой интриги в дальнейшей гонке. Для него все было ясно. Судьба человека, так долго и последовательно ненавидевшего Россию, была предрешена. Корчиньский и Коморовский представляли собой некоторое подобие Тянитолкая из старой сказки про доктора Айболита. Одна голова тянула вперед, другая назад. В результате Тянитолкай был способен лишь перетаптываться на месте.

– Эксперимент закончен, – сообщил Грин президенту России, позвонившему ему, чтобы поздравить с благополучным завершением истории, стоившей кому жизни, кому здоровья, а кому нескольких преждевременных седых волосков.

– Эксперимент? – переспросил президент. – Какой эксперимент?

– Уникальный для современной Европы, – ответил Грин, смеясь. – Больше не осталось ни одной демократической страны, которой бы управляли близкие родственники. Мир их праху.

– Ну-ну, не злорадствуйте.

– Я всего лишь констатирую факт.

– Что ж, до сих пор это у вас неплохо получалось, Глеб Георгиевич, – заметил Астафьев. – Посмотрим, как пойдут дела дальше.

– Надеюсь, после отпуска еще лучше, – пробормотал заподозривший неладное Грин. – Завтра я улетаю в Испанию.

– Сейчас мы проверим, насколько точным будет ваш прогноз насчет вашего собственного будущего. Ближайшего. – Помолчав, Астафьев осведомился: – Итак, где вы проведете завтрашний день? На морском побережье или в Подмосковье, где, говорят, воздух намного чище и полезнее?

– Со скольких раз? – уныло спросил Грин.

– С трех, – милостиво разрешил Астафьев.

Ответом ему был тяжелый вздох, похожий на порыв ветра, прозвучавший в телефонной трубке.

Грин оглянулся, с печалью разглядывая чемодан, наполовину заполненный вещами. Не нужно было обладать дьявольской проницательностью, чтобы понять, что чемодан в ближайшее время не понадобится. Если только после визита в резиденцию президента Грину не придется срочно выехать еще куда-то, кроме Испании.

Куда на сей раз? В разомлевшую от сытости и безделья Европу? В знойную Азию с ее минаретами, напоминающими крылатые ракеты, готовые взлететь в небо? На Дальний Восток, где узкие глаза жителей заставляют тебя чувствовать себя так, словно к тебе постоянно присматриваются или в тебя целятся со всех сторон? В нервозную Америку, которая шарахается от собственной тени и готова подать в суд на саму себя? В удивительную Австралию, жители которой преспокойно расхаживают вниз головами?

Стремительно испортившееся настроение так же стремительно исправилось. По правде говоря, Грин понятия не имел, чем займет себя во время десятидневного отдыха на побережье Испании. Крутить курортные романы? Предаваться бесконечному чревоугодию в ресторанах? Безуспешно перебарывать сонную одурь на пляже? Все это могло осточертеть Грину уже на третий или четвертый день, а потому, невольно усмехнувшись углом рта, он сказал:

– Сдаюсь.

– И это правильно, – одобрил Астафьев. – Иногда полезно сдаваться на милость победителя. Завтра в десять часов утра жду вас у себя. Прямо оттуда вы отбываете в командировку. В длительную или нет, это зависит лишь от вас, Глеб Георгиевич.

Попрощавшись, Грин подошел к чемодану, присел на корточки и приподнял кончик дивного серебристо-голубого галстука, приобретенного специально для отпуска. Стоит ли брать его с собой в командировку?

– В длительную или нет, это зависит лишь от вас, Глеб Георгиевич, – пробормотал он по старой своей холостяцкой привычке болтать с самим собой, когда болтать больше не с кем. – А вот то, вернетесь ли вы домой из этой командировки, зависит уже не только от вас. Обычно разные люди делают все, чтобы вы остались в их стране навсегда. В специально отведенных для этого местах с трогательными надписями на каменных плитах. Хотя вам, Глеб Георгиевич, эпитафию вряд ли напишут. А посему задерживаться на чужбине вам незачем.

Ерничая таким образом, Грин не улыбался, а сохранял полную серьезность, как человек, которому не до шуток. Так оно и было. Завтрашний вызов к президенту России вряд ли сулил что-нибудь веселое. Отбросив светлый галстук, Грин полез в шкаф и извлек оттуда другой, темно-синий, в тон костюму, который намеревался надеть завтра. Он любил быть готовым заранее.