Юлия Латынина - Ниязбек

Горец продолжал улыбаться.

– Что тебе сказал Ваха? – спросил Панков.

– Какой Ваха?

– Не прикидывайся. Ваха Арсаев. Ты виделся с ним на похоронах брата. Он тебе наложил целую кучу вранья, так? Он сказал, что это не он убил Игоря? Он был вне себя от страха, ведь он хотел убить полпреда, русского, за которого никто не будет мстить, а получилось, что ты теперь его кровник?! И он врал тебе, что это не он, что это Аслановы. У него достало наглости прийти, а ты его отпустил. Ты понимаешь, что ты отпустил убийцу своего брата только потому, что ненависть к Аслановым замутила тебе глаза? Какие у тебя дела с Арсаевым, кроме того, что ты платишь ему за проезд?

– У меня нет с ним дел.

– Ты его по крайней мере ищешь?

– Ищу.

– Так что вы обсуждали, Ниязбек? Как вдвоем уничтожить законного президента республики? Ты понимаешь, что бы ты ни обсуждал, ты делал это с убийцей своего брата?

– Я не видел Арсаева.

– Поклянись Аллахом.

– Аллахом не клянутся по каждому пустяку, Слава, – сказал Ниязбек и вышел из гостиной, бросив цепкий взгляд на испачканный обувью ковер.

Владислав Панков возвращался в полпредство сильно взбешенный. Он полагал, что если он приедет домой к Маликову, то тот будет с ним говорить. Черт побери, любой чиновник в этой республике будет счастлив, если к нему приедет полпред. Все они называют себя правоверными и горцами, все они рассуждают о своей чести и гордости, но, когда дело доходит до аудиенции у полпреда Панкова, они готовы стоять в приемной хоть всенощную, хоть заутреню!

Панков не знал ни одного человека в республике, включая ее президента, который не начал бы заикаться от счастья, если б Панков к нему приехал.

А Ниязбек?

А Ниязбек Маликов потратил на него ровно десять минут, столько же, сколько он потратил на какого-то худого старика, заехавшего во двор на ржавой «пятерке», и на двоих черкесов в «гелендевагене». Остальное время полпред сидел за общим столом среди людей в тренировочных штанах. Точнее, министров в тренировочных штанах.

Что, если на то пошло, он знает о человеке по имени Ниязбек Маликов?

Он знает, что тот спас его жизнь.

Арзо украл Панкова, а Ниязбек его спас.

Но разве Ниязбек так уж отличался от Арзо?

Ниязбек ездил с вооруженными охранниками по чеченским горам. Он ездил свободно там, где федералам был путь закрыт. Он говорил свободно с теми, кто разговаривал с федералами только языком пуль. Он заходил в их дома, ел на их свадьбах и соболезновал на их похоронах. Он был свой – а что надо делать, чтобы стать своим для таких, как Арзо?

Ниязбек воровал людей – он сам открыто в этом признавался. Ниязбек убивал – в этом у Панкова не было никаких сомнений, и по крайней мере на двух человек в окружении Ниязбека указывали как на закоренелых киллеров. Не бандитов даже, не боевиков, каким бы ни было растяжимым это понятие в здешних местах, под боевика здесь спокойно попадали министры. Киллеров. Профессионалов высокого разряда. Мастеров спорта по взрывному и снайперскому делу.

Игорь Маликов никогда не рассказывал Владиславу о своем брате. Что он мог бы рассказать еще, кроме безобидной по местным меркам истории об оружии, провезенном с помощью депутатской «корочки» через пол-Москвы?

Полпред ушел, а Ниязбек Маликов спустился во двор, к накрытому столу. Он налил себе воды, но потом взглянул на солнце, краешек которого еще торчал из-под моря, поставил стакан на место и сел.

– А ведь он прав, – сказал Хизри.

Он стоял за дверью и слышал весь разговор.

Ниязбек покачивался на белом пластиковом стуле, и рука его поглаживала ремень автомата. Турнир между Московским городским гольф-клубом и сборной республики был назначен на послезавтра, и на этом турнире президент Асланов должен был играть в паре со своим сыном Гамзатом.

– Глупо будет, если мы убьем не того, – сказал Хизри.

Ниязбек молча встал и ушел в дом. Там он расстелил коврик и начал молиться.

Когда он вернулся, народу за столом немного прибавилось; приехали два племянника Ниязбека и с ними – младший брат Магомедсалиха. Месяц рамадан еще не наступил, но в этом доме многие держали уразу по два месяца, и ожидали заката солнца, чтобы поесть.

– Поехали, – сказал Ниязбек, – надо поговорить кое с кем.

Спустя пять минут черный бронированный «мерс» Ниязбека остановился перед невысокой стеной частного дома.

По иронии судьбы, дом находился на самой охраняемой трассе города: именно по этой дороге ездил в парламент Гамзат Асланов. Двухэтажный каменный дом переходил в двухметровый забор вокруг участка, железные ворота вели прямо в гараж, и над вделанной в них калиткой висела камера наблюдения. Тротуар перед домом был тщательно подметен, а у выезда стояли два больших горшка с красными цветами. Собственно, все дома на правой стороне улицы выглядели так же, и только напротив дома стоял очень ветхий деревянный особнячок. В нем размещалось здание народного суда.