Юлия Латынина - Бандит

Рыжий считал себя человеком особенным и понимал, что вел себя не лучшим образом.

И не восстановится его, Рыжего, репутация до той поры, пока не прищучат этого подонка, чтобы он визжал, как свинья… Рыжий закрыл глаза и даже застонал от возбуждения, представив себе, как топчет парня ногами, а тот орет, как девчонка, когда в нее всадишь…

— Ну, что делать будем? — спросил Шерхан.

— А что делать? — возмутился Рыжий.

— Он нас, а мы его. Голову ему надо, отрезать и дружку его, Шакурову, прислать…

— А этот ваш, фургонщик, сам действовал или от какой фирмы? — полюбопытствовал Шерхан.

Замечание было очень существенным. Если защитник явился от другой фирмы, которая уже брала с Шакурова дань, все происшедшее было не более чем случайной стычкой двух ведомств, пусть и конкурирующих, но подчиняющихся общему закону. Можно было бы забить стрелку, выяснить отношения как цивилизованные люди, даже обратиться к посреднику. Если же защитник ни к какой фирме не принадлежал, а просто так, заело человека, решил оказать добровольную помощь, тут уж, извини, тут уж он оказывается вне воровского закона. Фраер, лох, и что с ним делать, решать не закону, а самому Шерхану…

— Вроде сам, — сказал Рыжий. — Ни на кого не ссылались. А этот, Шакуров, он что, непуганый идиот, чтобы не сослаться на «крышу»?

Шерхан молчал, поигрывая ключами от машины Рыжего.

— Валить его надо, валить, — сказал Рыжий.

— Зачем валить, — сказал Шерхан.

— Видишь? — и поднял ключи.

— Ну? — Оставил парень ключи на сиденье. От «Вольво». И волыну твою, между прочим, не взял.

Рыжий насупился. — Оставил тачку у офиса Шакурова, только что пригнали ее. А ведь мог бы и захватить с собой. Это что значит? Не хочет тебя парень трогать, отшил — и хватит.

— Это он не хочет нас трогать? — взвился Рыжий.

— Еще бы он хотел! Наше дело решать, кого трогать, а кого нет!

— Кончай базар, — сказал Шерхан.

— А ты, Рыжий, вот что: если этот мужик тебе яйца отморозил, можешь его лично завалить. Бери тачку, бери волыну и катись. А?

Рыжий насупился. Перспектива встретиться один на один с человеком, который расправился с ним, когда рядом было два быка, Рыжего не устраивала.

— Да ладно, — миролюбиво сказал Рыжий, — пусть гуляет.

Шерхан злорадно улыбнулся, и в тот же миг Рыжий понял, что сделал непростительную ошибку. На глазах ближайшего окружения Шерхан предложил Рыжему убить человека, и он тут же отказался, хотя только что готов был отрядить под этакое дело полбанды… Его как будто опять посадили лицом в мороженый палтус, и на этот раз сделал это не какой-то лох с рыжими волосами, а его шеф и хозяин Шерхан.

«Ну погоди, пидор», — подумал про себя Рыжий, и к кому относились эти слова — к Шерхану или Валерию Нестеренко, он и сам затруднился бы сказать.

Дотопав пешком до «Юго-Западной», Валерий погрузился в полупустой вагон метро и вскоре высадился на «Боровицкой».

Центр еще веселился, светился: по Арбату бродили парочки, и огни калининских карликовых небоскребов старательно карабкались под небеса. Валерии отыскал телефон-автомат и позвонил в офис Шакурову. Трубку снял Генка-близнец.

— Все спокойно? — поинтересовался Валерий.

— Спокойно, — ответил Генка, — «Вольво» уехала. Приехали трое хмырей, открыли тачку и отбыли.

— В офис не совались?

— Нет. Там завмаг на улице маялся. Кругами бегал. Из-за рыбы. Они подошли к нему и поговорили.

— Не робей, — сказал Валерий, — закажи себе девку. За мой счет.

Кончив звонить, Валерий прошел еще несколько шагов и, пригнувшись, надавил белую кнопку звонка у низкой, снабженной глазком двери. Дверь щелкнула — Нестеренко толкнул ее и вошел.

За дверью кипела тугая тусовка. На насесте для музыкантов выкаблучивались парни, разряженные под попугаев, и вокруг метался свет и дым, похожий на дыхание большого, домашнего дракона.

Транспарант, вывешенный поверх голов музыкантов, уведомлял, что данная дискотека создана при активном участии райкома комсомола в целях улучшения качества досуга рабочей молодежи.

Дискотека была бесплатной. Навар с нее боссы имели от более или менее затейливых наркотиков вроде «фэнтези» или эфедрина, чрезвычайно популярных среди танцующих. Все танцевали до четырех-пяти утра, а без кайфа это было трудно.

— Кубарь здесь? — спросил Валерий у парня с аквамариновым хохлом на голове.

Парень молча ткнул куда-то вдаль, за дым и пляшущую толпу.

В глубине помещения, перед высокой стойкой, как на насесте, сидело четверо или пятеро парней. К одному из них и подошел Валерий, похлопал его по плечу.