А. Логачев - Колумбийская балалайка

Они быстро добрались до нужного дома. Даже по меркам Текесси Игнасиас жил неподалеку от церкви. Их вроде бы никто не заметил — сиеста, все спят. Бодрствовал только какой-то мальчишка, кидавший камушки в кувшин. Но люди с оружием его нисколько не удивили.

Разбуженный, зевающий Хулио Игнасиас сразу же провел гостей в темный чулан со всяким хламом. Его утром предупреждали, сообщил он в чулане, что в город может пробраться шайка европейцев, поэтому всем следует быть начеку и сразу же докладывать о любых подозрительных людях. Он еще сказал этим сеньорам, которые обходили дома: как же доложить, когда отключены все телефоны? Сам сходи или пошли кого-нибудь из домашних в ратушу или в полицейский участок, ответили ему. Но он не пойдет ни в ратушу, ни в участок. Игнасиас знает, что такое долг. Он помнит, чем обязан твоему отцу, Летисия. Однако в доме, где находятся жена и трое детей, он не может спрятать тебя, Летисия, и шайку европейцев, простите, сеньоров и сеньорит. Кто они тебе, Летисия? Друзья, понимаю. Понимаю и дам ключи от магазина. Если что, Летисия… ты же знаешь, у меня жена, трое детей… Если вдруг что-то, ты скажи: мол, украла у меня ключи, а сеньор Игнасиас непричастен к этой истории. Летисия, разве ты не могла их у меня просто выкрасть или, как показывают в телевизоре, сделать с ключей слепки? Договорились?

— Не вызовет подозрений, что магазин не откроется после сиесты? — спросила Люба.

— Да что вы! — взмахнул руками Игнасиас. — Раз сегодня в городе творятся такие дела, половина магазинов будет закрыта. Уж поверьте мне…

Отдав ключи, Игнасиас отправился досыпать недоспанное.

«Ты знаешь, Летисия, как попасть в магазин незаметно», — сказал Игнасиас на прощание, прикрывая зевок ладонью.

Да, Летисия знала.

Если бы магазин находился на другом краю города, им бы, конечно, пришлось остаться у Игнасиаса. Даже угрожая оружием. На другой конец города незамечеными им было бы не пройти. Но магазин находился на соседней улице. И туда можно было незаметно пробраться по крышам. В связке, выданной Игнасиасом, был ключ и от люка на крыше магазина. Когда, еще ребенком, Летисия гостила у дяди Хулио, она любила побегать по крышам. А сейчас ее детским маршрутом отправился отряд вооруженных взрослых русских…

Раскаленные дневным зноем плоские крыши наводили на мысль о горячих сковородах. Почему-то сволочной местный дождь упрямо не желал поливать колумбийскую землю не то что через каждые пятнадцать минут, как вытворял давеча, а худо-бедно разок в течение дня, лучше прямо сейчас, чтобы по меньшей мере остудить железные перекладины лесенок, которые углями обжигали ладони.

С каким же удовольствием, наскакавшись с крыши на крышу, налазившись через парапеты, измазавшись в известке и пыли, они наконец спустились в упоительно прохладный магазинный сумрак!..

Впрочем, сумрачным магазин казался лишь до тех пор, пока не привыкли глаза. Привыкли — и стало ясно, что света, пробивающегося сквозь щели оконных ставен, вполне хватает, чтобы разглядеть незатейливое убранство лавки, товары на полках, пыль по углам и даже при необходимости прочитать ценники.

— Здесь есть вода? Кран? — прохрипел кто-то. И не разобрать по голосу, мужчина то или женщина.

Летисия поняла вопрос без перевода и повела их в туалет.

Они толпились у рукомойника, поторапливая друг друга. Переведя дух, подходили к пущенной на всю силу струе по второму разу, а кто и по третьему. Пили из-под крана, даже забыв поинтересоваться, не опасна ли для здоровья местная вода… хотя вряд ли она будет опаснее автоматной очереди в упор — а от всего остального российские доктора вылечат.

— Хочу зимы, хочу мороза. — Вернувшись в торговый зал, Татьяна повалилась на груду свернутых ковров. — Хочу набрать в ладони снега и приложить к лицу.

Летисия что-то произнесла, показав рукой на дверь за прилавком. Механически, не вдумываясь в смысл, Таня перевела:

— Она говорит, если вы хотите пива, то в соседней комнате холодильник…

— «Если»! — завопил Вовик, не дав дослушать перевод. — Она еще говорит «если»!

Холодильник подарил жаждущим полторы упаковки пива, заготовленные сеньором Игнасиасом для друзей, которые заходят к нему в магазин. Захрустели откупориваемые банки «Хайнекена». То были чудные мгновения — первые глотки холодного пива. Сразу отлегло и посветлело на душе у всех. Еда, которая также имелась на холодильных полках, пока никого не интересовала — жара начисто отбила голод.