Михаил Нестеров - Вольные стрелки

Мужской голос назвал Цыплакова по имени-отчеству, затем представился: «Это Антон Миркович». Причем с такой простотой, как будто был одноклассником Цыплакова, жил этажом выше и готовился сообщить, что сейчас к нему спустится.

Цыплаков вздохнул. Его охватило такое настроение, что требовалось время втянуться в ненавистный производственный процесс... Он выдержал необходимую ему паузу.

– Да, Антон Михайлович. Слушаю. Что у вас случилось?

– Случилось?.. Да, пожалуй, ничего. У меня для вас есть инфа, но слить ее по телефону я не могу. Вы знаете, где я живу?

– Я знаю ваш адрес. – Цыплаков выдержал еще одну непростую паузу. Он не должен был ехать на встречу с клиентом без поддержки синхрониста – так они называли второго оперативника в паре. Сегодня в паре с Цыплаковым стояла Светлана Ипатьева. По инструкции, Цыплаков должен был связаться с ней; решение принимал он, как старший, но действовать они обязаны только в паре. Как сказал бы шеф, никакой самодеятельности.

А Светлана собиралась в дорогу...

– Ждите, – отрезал Цыплаков. – Я приеду.

– Когда вас ж...

– Просто ж-ж, – со злостью перебил он. И нажал на клавишу отбоя.

Через пару минут он уже был во дворе и открывал гараж. Мысленно проложив маршрут до адреса Мирковича, через минуту он уже вписывался на своей «восьмерке» в вечерний поток машин.

Он нарушил инструкцию, и от этого у него засосало под ложечкой. Он снова вынул телефон и позвонил Ипатьевой из машины. Позвонил на домашний. Тишина . На сотовый. Светлана долго не отвечала. Цыплаков выкатил готовый образ своей сегодняшней синхронистки. Она в душе. Ее размытый силуэт проецируется на матовую полупрозрачную шторку. Она матовая от пара горячей воды и ее разгоряченного тела...

– Да? Алло! – Светлана безукоризненно скопировала с Цыплакова. И тихонько рассмеялась в трубку. – Ты где?

– Мысленно рядом с тобой, – честно признался Цыплаков. – За шторкой в душевой.

– У меня в ванной нет шторки.

– Весь кайф обломала...

Он оказался в положении следователя, которому поступило предложение фигуранта о приватной встрече. Что, собственно, и имело место.

– Я еду к Мирковичу.

– Так, еще раз, – прозвучал ее строгий голос.

Он представил Ипатьеву в спальне. Она складывает одежду в дорожную сумку. В руках у нее очередной топик. Она не торопится убрать его в багаж, а все потому, что заявление ее синхрониста поставило ее в тупик. Кажется, она действительно хотела услышать подтверждение.

– Мне позвонил Миркович. Не хотел отрывать тебя, Светка...

Она выругалась:

– Это моя вина. Я дала Мирковичу наши контакты, твой подчеркнула: а я, мол, уезжаю на юга, мне не звони.

Цыплаков помнил об этом. Тогда он не придал этому особого значения. Но результат налицо: Миркович позвонил ему, когда звонок должна была принять Ипатьева.

Цыплаков поторопился ее успокоить:

– Все нормально. Только в отделе не трепись.

Ипатьева заметно повеселела:

– Расскажешь потом, как все было.

– Да, отзвонюсь еще сегодня.

– Погоди, не выключайся. Знаешь, я подумала и решила: привезу тебе морскую раковину, чтобы ты смог слышать шум моря, в котором я купалась.

– Лучше подари мне свои пляжные туфли. Хочу услышать отзвук твоих шагов.

Она медленно положила трубку. Конечно, она разговаривала по мобильнику, но воображение Цыплакова нарисовало обычный телефонный аппарат с витым проводом. И завитков на нем прибавилось – это Светка накручивала на палец одну спираль за другой...

Он думал о том, что почти угадал. Квартира Ипатьевой напоминала бардачок в его машине. На кровати лежала дорожная сумка, рядом высилась горка одежды. Ипатьева решала, что брать с собой, а что надеть в дорогу, то есть почти неразрешимая задача.

Он без труда отыскал место для парковки, фактически напротив подъезда. Миркович жил в пятиэтажке на последнем этаже; единственный плюс – отсутствие соседей сверху. Неужели размаха Мирковича, секретаря жилищной комиссии, не хватало на улучшение собственных жилищных условий, хотя бы в плане этажности и «районности»? – недоумевал Цыплаков.

Он взбежал на пятый этаж, на ходу вынимая трубку, нажал клавишу вызова, как раз остановившись напротив квартиры номер 19. Дверь была поистине уникальной. Казалось, она открывала проход в далекие брежневские или хрущевские времена и была обита дерматином. Бронзовые шляпки обивочных гвоздей матово поблескивали, собравшись по периметру, вокруг «глазка» образуя почти живые морщины...