Иван Стрельцов - Братья по оружию

Потом Равшан узнал, что судить его не будут, так как он сдался во время объявленной амнистии. Друзья, которые сдались еще раньше и перешли на сторону новой чеченской власти, помогли бывшему моджахеду с протезом, после чего тот вернулся к своей семье в поселок нефтяников.

Жить как-то было нужно, и бывший нефтяной профсоюзный деятель и отважный разведчик переучился на сапожника. Необходимая профессия в селе, где старую обувку легче чинить с десяток раз, чем купить новую…

Каждое утро, позавтракав козьим молоком и свежеиспеченной лепешкой, Равшан Хашиев отправлялся в свою мастерскую – деревянную будку, обитую снаружи рубероидом, с низким запыленным окошком.

В этот день все было как обычно, сельский сапожник, выйдя со двора, опираясь на трость, не спеша заковылял в сторону площади. Настроение у Равшана было приподнятое, он то и дело поднимал голову и поглядывал на сверкающий диск солнца. Погода в этом году выдалась просто бархатная, а значит, и урожай будет хороший…

Неожиданно чуткий слух бывшего разведчика уловил далекий рокот множества моторов. Он сразу сообразил, что так работают армейские «ГАЗ-66», и это его удивило.

«Странно, – подумал Хашиев, – военная колонна. Что им здесь делать?»

Поселок находился слишком близко от Грозного, и населял его настолько небоеспособный люд, что сюда даже милиция редко заезжала, а военные и вовсе не появлялись. И вдруг целая колонна…

Шум автомобильных двигателей заметно нарастал, и вот уже из-за поворота вынырнул один плоскомордый «газон», потом другой, третий… Автомобили, проезжая мимо сапожника, обдавали его дорожной сухой пылью. Наконец вся колонна вытянулась на площади и замерла, из кузовов посыпались вооруженные люди…

Это не были солдаты федеральных войск, это были моджахеды. И не только моджахеды, опытный глаз разведчика моментально обнаружил вооруженных женщин, носящих на своем теле грубо сшитые брезентовые набрюшники. Что в них хранилось – Хашиеву объяснять не надо было, он все прекрасно и сам понимал…

– Аллах всемогущ, Равшан, – неожиданно услышал сапожник. Повернувшись на звук голоса, он увидел толстого араба, который с широкой улыбкой на обросшем лице направлялся к нему.

С Али они были знакомы еще с первой чеченской кампании, вместе участвовали в нескольких операциях, и даже ногу ему лечил арабский врач, какой-то родственник Али…

Двое мужчин крепко обнялись, и араб с показным сочувствием произнес:

– Слышал о твоем горе. Чем теперь занимаешься?

– Чем может заниматься одноногий? – грустно улыбнулся Равшан и постучал по пластику протеза. – Выучился на сапожника.

– Почему бросил воевать? – с братской укоризной упрекнул его Али. – Шамиль тоже на одной ноге, однако воюет.

– Стар я уже стал, – спокойно ответил Хашиев, глядя арабскому боевику прямо в глаза. – Чего на одной ноге козлом по горам прыгать.

Такой ответ не понравился алжирцу, его физиономия скривилась, как от глотка уксуса, и он зло проговорил:

– Тогда иди работай, чтобы кормить свою семью гяурскими объедками.

Они в один момент перестали быть старыми друзьями, товарищами по оружию. Стали совершенно чужими людьми.

Хромая в сторону своей мастерской, Равшан Хашиев слышал, как за его спиной отдает приказы Али. Куда поставить машины, чтобы их случайно не заметили с воздуха, где выставить караул и куда распределить остальных людей.

Отперев ржавый висячий замок, Равшан вошел внутрь. Зайдя за перегородку, отделявшую сапожника от посетителей, он отложил трость, снял с головы каракулевую шапку, с которой не расставался даже в самые знойные дни, и надел брезентовый фартук со следами сапожного клея, краски и гуталина. Действовал Хашиев автоматически, в этот момент его мозг уже вернулся в боевой режим, просчитывая сложившуюся ситуацию.

«Не просто так, наобум такой отряд приехал сюда, – размышлял боевой разведчик, занимаясь привычными делами. – Значит, их ждали. Подготовились к встрече…»

Не удержавшись от переполнявших его эмоций, Равшан хмыкнул. «А место выбрано действительно удачное. До Грозного рукой подать и, главное, спокойно здесь. Ни милиции, ни военных».

Лицо сапожника посуровело, он вдруг вспомнил об увиденных шахидках. Сколько их? Полсотни, сотня? Не нужно обладать бурной фантазией, чтобы представить себе, что сможет натворить сотня живых бомб.

Постепенно мысли Равшана Хашиева переключились на мирный лад. Он вспомнил утреннее ласковое солнце, подумал об урожае, о младшей дочке, которая осенью должна идти в школу, о средней, которая училась в Грозном в интернате, и о старшем сыне, ему скоро идти в армию (федеральную), а потом мальчик решил выучиться на нефтяника, как когда-то его отец.